Навет старого колдуна

Пока девочки бегали по мостикам, Лида смотрела на телефон. Входящих звонков нет. Входящих сообщений тоже нет. Значит, Костя все понял, и не будет доставать, и мучить Лиду. Ей и так тяжело. «Конечно, я его обидела и оскорбила своим звонком, но, может, это и к лучшему. У него своя жизнь, у меня своя. У него: академия, курсанты, столица. А у меня: старенький домик мамы, картошка в деревне, коза Зорька. Он живет в столице, и таких вещей, скорее всего, даже и не понимает. Действительно, мы очень разные, и не подходим друг другу. Лучше порвать сейчас и не затягивать. И колдуна больше не злить, а то, еще и Костю с сыном накажет», — думала Лида.

Хотя, конечно, уже поздно. Лида любила этого мужчину всем сердцем, и сейчас, в разлуке с ним, это сердце ныло и болело. Она старалась отвлекаться на деревья, цветы, но в душе, она хотела, что бы Костя был рядом, смотрел на нее своими ореховыми глазами, шептал слова любви и признательности.

Она хотела и не хотела, что бы он звонил. Она боялась разговора с ним. Из страха за дочь, она глупо его обидела. Лида чувствовала себя виноватой. Почему так получилось? Почему у нее все наперекосяк? Даже здесь, и то ничего не получилось. Действительно, сильный был тот колдун, сколько лет прошло, а лучик Солнца ей так никто и не предложил. Еще вчера утром было все хорошо, легко, весело. Костя умел из ничего сделать праздник, развеселить. А теперь его нет рядом. Где он сейчас? Что делает? А может, он уже забыл про нее? И все сказанное в беседке обман. Тот вечер в беседке и слова любви, которые он шептал, казалось продолжением сказки, а не реальностью. Если он действительно ее любит, то обязательно позвонит. А если нет, то Лида все перенесет, перетерпит боль, выплачет отчаяние и забудет. А на следующий год обязательно приедет снова, но у нее уже будет каменное сердце. И ни какие глаза: ореховые, голубые, карие, не нарушат ее душевного равновесия, не затронут ее сердце.

Глава 19

Костя с трудом открыл глаза, веки казались тяжелыми, как будто на каждый глаз навалили по килограмму. Ужасно болела голова, сухость во рту не давала не то что, говорить, а даже шевелить языком. Тело, как будто совсем не слушалось. Первое, что он увидел — это вытянутое лицо Димы. Сын пристально следил за отцом.

— Ну, наконец-то, — у Димы на лице выразилась радость, — я, чуть с ума не сошел. Ты где был всю ночь?

— Я не помню, сынок. Ой, — Костя кое-как дотянулся рукой до затылка, — как больно. — Папа, ну ты хоть что-то помнишь?

— Да, я все помню, — Костя старался шевелить не проспавшимися мозгами, — дай воды, пожалуйста, пить хочу, кошмар. Я что, одетый спал? — он с трудом поднялся на кровати, оперся на локоть и с удивлением заметил, что лежит на кровати в шортах и футболке.

— Папа, — подавая воду, допытывался Дима, — тебя притащил какой-то кавказец в три часа ночи. Я открыл дверь, он тебя положил на кровать. И сказал мне, что бы я тебя не будил, что у тебя душевная травма, и что тебе надо спать.

— А сколько я спал? — еле шевеля губами, спросил Костя.

— Считай, с трех ночи, а сейчас уже три часа дня, — Дима посчитал перед глазами отца на пальцах, — двенадцать часов. Ты где с этим кавказцем познакомился?

— Сейчас вспомню, — Костя сжал голову руками, — как голова болит. Дай мне мокрое полотенце. Затяни, пожалуйста, на голове, у меня совсем силы нет. Вот, спасибо.

— Может, тебе лекарство какое-нибудь нужно? — участливо спросил Дима. Таким отца он еще ни разу не видел.

— Нет, никакое лекарство нельзя мешать с алкоголем, — еле говорил Костя, — я еще хочу на твоей свадьбе погулять. Минералочки, купи, пожалуйста, токсикоз надо выводить. Слушай Дима, сходи к дяде Вите, он часто употребляет. Что надо сделать, что бы быстрее принять человеческий облик? А то, я думаю, до вечера не очухаюсь, — Костя лег и тихо опустил голову на подушку, придерживая ее руками. Мозги отказывались работать, в руках и ногах чувствовалась сильная дрожь.

Минут через десять сын вернулся с бутылкой минералки в руках. За ним в комнату буквально влетел сосед из комнаты рядом. Виктор любил всякие любовные и пивные приключения, легко переносил передозировку спиртным, и, поэтому, относился ко всяким подобным вещам с азартом.

— О, великий трезвенник добрался до моря? — сказал Виктор, смеясь, — колись, какое море покорял: водочное, винное или коньячное?

— Виктор, не знаю, не помню. Не томи, скажи какой-нибудь рецепт, что бы, мне опять человеком стать.

— Дима, сгоняй в аптеку за аскорбинкой. Витаминки такие продают: желтенькие и кругленькие. Думаю, одного флакончика хватит, что бы превратить это бесчувственное бревно в говорящее, думающее и разумное существо. А, Костя — ты человек разумный?

— Разумный, я разумный, — Костя медленно повернул голову, — глазами даже не могу двигать.

— Ну, естественно, так набраться. Хоть язык шевелится и то, слава богу, — Виктор весело изображал доктора, — давай рассказывай, где был и с кем? Только все по порядку.

— Если я вспомню.

— Для начала, на, вот, выпей. Это отличный коньяк, по полторы штуки бутылка. Совсем чуть-чуть, вот этот наперсток.