Наветренная дорога

— А как насчет ветра? — спросил я. — Он дует как раз поперек того, что вы называете посадочной полосой.

— No importa^[31], — сказал Пако. — Он недостаточно силен. Не беспокойтесь об этом… И не раскачивайте самолет.

Я не могу воскресить в памяти, как он сманеврировал. В те дни в моей пилотской книжке значились два часа двенадцать минут самостоятельного управления самолетом, а у Пако были сотни. Сотни часов… Впрочем, сомневаюсь, была ли у него вообще пилотская книжка. Я попытался больше заботиться о своей судьбе.

Мы находились над устьем реки, когда Пако неожиданно заложил вираж, повернул под ветер, а затем резким толчком нырнул в направлении берега, к самому началу воображаемой посадочной полосы. Я по-прежнему не различал пути среди хаоса, но мы неслись вперед. И как бы я ни отгонял ощущение тревоги, оно неминуемо возвращалось. Мы находились рядом с землей и уже начали выравниваться, когда Пако и мотор взревели одновременно.

— A la gran puta^[32], — заскрежетал зубами Пако, давая газ мотору и отчаянно пытаясь задрать кверху маленький терпеливый самолет.

Уголком глаза я увидел неясные очертания нескольких десятков собак, бросившихся врассыпную из-под взмывших вверх колес нашего самолета.

— Qué pasa, catjo!^[33] Что это? — спросил я машинально, так как был слишком испуган, чтобы чем-либо интересоваться.

Пако уже успел перевести дух.

— Это собаки из Сикирреса… — сказал он. — Они раскапывали позади monte^[34] черепашье гнездо, и я их не видел.

Тут он принялся посмеиваться над происшедшим.

— Что это за чертовы собаки из Сикирреса? — осторожно спросил я, по-прежнему слишком напуганный, чтобы проявить настоящий интерес.

— Это собаки из Сикирреса, — ответил Пако.

— Отлично! И может быть, даже забавно. Но что они делают здесь, да еще в таком количестве? Сикиррес расположен далеко отсюда, позади лесов, милях в тридцати, не так ли?

— Они жрут черепашьи яйца. Собаки знают в них толк и прибегают сюда целыми стаями. В июне они все собираются здесь.

Мы сделали круг над водой и вновь пошли на посадку. Скользнув вниз и убавив скорость, самолет прошел впритирку между двумя бревнами, причем колеса и хвост его коснулись береговой полосы одновременно.

Пробежав некоторое расстояние по берегу, мы описали относительно простую, но двойную кривую по какому-то проходу, скрытому среди наваленных бревен, и ничего не задели. Прежде чем мы остановились и я вновь обрел способность дышать, Пако развернул самолет и медленно зарулил вдоль берега по направлению к навесу, стоявшему на врытых в песок четырех столбах и крытому листьями пальмы манака.

Под навесом стоял огромный черный пожилой человек. Я подумал, что, вероятно, его предками были западноафриканские негры, среди которых так часто встречаются весело жестикулирующие женщины и отлично сохранившиеся семидесятилетние старики — громадные серебробородые патриархи, способные трудиться так же, как и в двадцатипятилетием возрасте.

Именно таким был человек, стоявший под навесом. Он был карибом.

Пако потянулся, чтобы развязать проволоку, которой была прикручена моя дверь.

— A-ah, Jorge^[35], — сказал он.

— Buenos dias^[36], Пако! — загрохотал старик. Голос его шел откуда-то из нутра. Он потянулся, чтобы пожать руку Пако, но все время смотрел поверх нас, вытягивая шею, глаза его беспокойно бегали.

— Что ты так смотришь, hombre^[37]? — спросил Пако, отлично зная суть дела.

В этот момент Хорхе увидел верх молочного бидона, крышку с цепью и висячий замок. Он сразу успокоился и издал при этом вздох, подобный тому, которые издает логгерхед, глотающий воздух после глубокого ныряния.

— Ах-х-х! — сказал он. — Qué buey-no! El gu-a-a-a-ro!^[38]

Нежно произнося гласные звуки, он придавал им любовную интонацию, растягивая и подчеркивая.

— El guaro^[39], — утешение в жизни человеческой!

Пако вылез из самолета.

— Вот сеньор, который ищет черепах… — сказал он. — Можешь ли ты отвезти его в деревню?

— Claro^[40], — ответил Хорхе. Потом он пристально посмотрел на меня и спросил: — Умеете ли вы говорить по-английски, сэр?

— Да, немного… — сказал я. — Ведь я из Флориды. Как далеко отсюда до Тортугеро?

— Около трех миль по реке. Не так далеко. У меня как раз лодочка оттуда. Помогите мне управиться с гуаро, и мы сможем поехать.

Пако вошел под навес и стал рассматривать висевший на столбе мешок из сизаля.

— У тебя есть черепашьи яйца? — крикнул он Хорхе.

— Bastante^[41], — ответил Хорхе. — Allá en la bolsa^[42].

Было приятно слушать, как он произносил испанские гласные.

Пако сунул руку в мешок, вытащил несколько яиц и принялся за еду, а Хорхе повернулся к стоявшему в самолете бидону с гуаро. Он развязал веревки, вынул стофунтовый бидон из кабины и, прежде чем я успел помочь, поставил его на плечо, прочно удерживая одной рукой. Другой рукой он поднял футляр с моей фотоаппаратурой, постель и связку бананов, которую я положил на землю.

— Остальное я заберу… — сказал я. — Вы сумеете со всем этим справиться?

Хорхе нашел вопрос смешным и весело захохотал; затем с оттенком сарказма ответил:

— Надеюсь, сэр…