Навклер Виал 3: Темная цель

Хенельге просто было любопытно. Понятно, что такая игра ведется везде, не только в городах Аретийского союза. Местные лишь довели подобное до крайности.

– Я за все время не видела ни одной женщины, – заметила Хенельга.

– Для них мы варвары, так что на нас не особенно обращают внимание. Можно творить, что вздумается, тебе даже голову не обязательно покрывать.

– Но и внимание привлекать я не хочу.

Хенельга накинула на голову капюшон, к тому же уже становилось прохладно. А Эгрегий завернул оба горшочка в тряпки и подвязал эту импровизированную сумку у себя под плечом. И сам согреваешься, и еда не остынет. Так он поступал в бытность в прошлом, когда был пастухом.

Своей девушке он не мог предложить подобную ношу, и так местные косо смотрят на чужестранцев.

– Сколько нам еще идти?

– Очевидно, что вон тот холм.

Хенельга указала на возвышенность, расположенную на западе от поселения. Как она узнала, подобные строения стараются возводить на склоне холма. Чтобы экономить материал при строительстве. Театры располагаются вне города, почему это сделано, девушка не успела разобраться. Очевидно, что это как-то связано с религиозным назначением театров.

В Гирции строят проще. Обычно подмостки возводятся на любой свободной площади. Используется дерево, а крышей служат тенты. Большего комфорта «варварам с запада» не требуется, что всегда вызывает насмешки у данаев.

В сумерках окружающие дома утратили яркость, посерели. Больше не видно радостных, даже праздничных красок, которыми отличаются местные дома. С улиц пропали редкие прохожие, но во дворах слышался шум, мужской смех и стук керамики. Как любой удачный день, данаи заканчивали его в дружеской компании, под стук киафов и якобы философские разговоры.

Хенельга пыталась прислушиваться к голосам, но сады, где происходило веселье, располагались в глубине дома. Звуки искажались, растущие в садах деревья скрывали пирующих от чужаков. К тому же пьяная речь и местный диалект мало помогали пониманию слов.

– Ты так прислушиваешься, словно хочешь присоединиться к этим сборищам, – улыбнулся Эгрегий.

– И что бы я там делала? Для этих мужчин я могу исполнять только одну, ну две функции.

– Это какие же? – не понял Эгрегий.

Хенельга покачала головой. Вроде бы ее спутник жил в городе, целый год находился под присмотром прожженного торговца, а таких простых вещей не понимает. Было бы забавней, спроси он: «а почему не три функции?». Для третьей функции у пирующих есть юноши-рабы.

Пройдя по улице в молчании, Эгрегий понял, какое настроение у его подруги.

– Тебе тут не нравится.

– Да.

– Зачем же мы идем в театр? Не проще ли вернуться к судну?

– Где сидят точно такие же…

Как назвать тех мужланов, она не знала. Такого слова она просто не слышала, ни в речи Виала, ни в речах его товарищей по ремеслу. Вообще, в Циралисе никто не обзывал своего оппонента консерватором. Это на север от провинциального муниципия можно услышать подобное слово, а так же вступить в полемику о вреде новшеств и пользе старинных обычаев.

На юге Гирции народ проще, сложности в их быту вынуждают быть гибче, но не прогибаться от внешнего давления.

– Наш товарищ, – решила объяснить Хенельга, – рекомендовал нам знакомиться с потенциальными партнерами, покупателями, конкурентами. Знать их – наш долг.

– Ты Виала знаешь полгода, а уже так впечатлена им.

– Звучит, словно ты ревнуешь.

– Да ничего я не ревную! Он слишком стар, чтобы я переживал об этом.

– В вашем обществе возраст и года – это как деньги на хранении в храме. Чем больше, тем ты успешней.

– Ой, ты его еще и цитируешь!

Эгрегий закатил глаза. Хотя эти театральные эффекты были не уместны. Кроме звезд и луны на небе, не было других источников света. Высокие ограды усадеб не давали свету перелиться из веселых садов на унылую улочку.

Однако, Хенельга поняла и театральность, и всамделишные чувства спутника.

– Прости. Я ведь учила язык не по вашим поэмам, а по речам.

– И ты быстро выучила. Быстрее меня, – признался Эгрегий.

Когда его привезли в Гирцию, он не знал ни слова на этом языке. Да не видел он нужды выучить его. Как любой человек его возраста, в подобной ситуации, он уже начал планировать побег. Хотя не знал ни места, откуда следовало убежать, ни места, куда следовало прибыть.

В общем, его словно бросили в бездну, из которой нет пути домой. И бездна та могла бы оказаться ужасным местом, если бы ребенку не повезло попасть на глаза первому и единственному хозяину.

О великодушии и человеколюбии Дуилла, его бывшего хозяина, говорит хотя бы то, что господин не требовал от отпущенника исполнения клиентских обязательств: каждый девятый день работать на патрона. Не потому что это невозможно – землевладелец вполне мог бы стребовать оплату с Виала.

За все время с момента, как Эгрегий обрел свободу, патрон так ни разу не потребовал подобного. Но письма от патрона приходили Виалу, не оставались без ответа.

Как-то Эгрегий набрался смелости и спросил у Виала, что в этих письмах. Заглядывать в переписку торговца он не осмеливался, не из страха, но из уважения.

Тогда Виал ответил, показав несколько писем: