Навои

На рассвете, когда раскрылись городские ворота, первым человеком, который выехал из Герата, был Арсланкул. Несчастный влюбленный редко останавливался в рабатах. Словно дух, ищущий жертвы, ом мчался по степи, даже по ночам не прерывая пути» Останавливаясь на постоялых дворах, Арсланкул перед выездом покупал на деньги, данные теткой, корм для коня, а сам садился а седло голодным. Разговоры спутников, отдыхавших в рабатах, не доходили до его ушей] сердце его непрестанно трепетало: а вдруг Дильдор сейчас казнят! А может быть ее теперь пытают, а может быть его товарищи-храбрецы были вынуждены совершить нападение на тюрьму, и все погибли. Эти мысли охватывали джигита, словно мрачная пучина.

На четвертый день, к вечеру, показались мервские укрепления. Арсланкулом вдруг овладела робость. Когда он достиг лагеря, широко раскинувшегося в степи, это настроение еще усилилось. Ослабев от волнения, он сошел с коня. Гордые вельможи в куньих шапках, в халатах, стянутых драгоценными поясами, грозные воины, пешие и конные, с подвешенными к поясу мечами и надетыми через плечо луками, — вся та пышность, а также необходимость предстать перед великим поэтом повергли Арсланкула в смятение. С помощью нукеров, которые приняли его за гонца — ив столицы, юноша добрался до шатра Алишера. Глубоко переведя дух, он перешагнул порог.

В дальнем конце большого высокого шатра, приспособленного для зимы, при ярком свете свечей и светильниках, низко склонившись над листами бумага, сидел поэт. Арсланкул; сложив руки на груди, почтительно поклонялся. Алишер поднял голову и внимательно посмотрел на юношу.

— Подойди, брат мой, здоров ли ты? — сказал поэт» ладя перо и протягивая Арсланкулу руку.

Арсланкул почтительно пожал протянутую руку я «сгустился на указанное хозяином место. Поэт сел ниже того места, которое указал гостю. Потом заговорил приветливо, как с близким.

— Почему ты сюда приехал? Когда выехал из Герата? Скажи, как наши дела на берегу Индживя?

Простота и приветливость великого поэта придал смелости Арсланкулу. Он подробно рассказал Навоя я обложения дел на постройках. Пожаловался на Мира-Наккаша. Навои внимательно слушал. Ему нравилась простая речь Арсланкула, его прямота и при родный ум..

Собравшись с духом, Арсланкул заговорил цели своего приезда.

— Господин, мне хотелось как следует поработать с Мираком Наккашем на берегу Инджиля, но мне на голову свалилась беда, и я пришел поклоном к вам.

— Какая беда? — тотчас же заинтересовался Навои. С глубоким волнением в голосе Арсланкул рассказал обо всем, с начала до конца. Не утаил ничего, даже с луча я с гадалкой.

— Вся моя надежда на вас. Не пожалейте для несчастного милости, на которую вы так щедры, — ска-вал он наконец и, вынув из-за пазухи письмо, написанное Султанмурадом, протянул его поэту.

Навои поднес письмо к свету и прочитал его, потом спросил о здоровье ученого. Услышав, что Султанмурад связан с Арсланкулом искренней дружбой, он от души обрадовался. Потом пожелал узнать побольше подробностей о любви Арсланкула и Дильдор, об их жизни в кишлаке. Теперь Арсланкул разговаривал с Навои не стесняясь, словно со своим лучшим другом. Горя желанием услышать из его уст слово надежды, он воскликнул:

— Господин, есть ли возможность спасти несчастную? Или…

Не в силах, продолжать, он "замолчал и опустил глаза.

— Потерпи, джигит, — печально и серьезно сказал Навои. — Хотя жестокость и насилие перешли а нашей стране все пределы, искренняя любовь не должна страдать. Кто осмелился похитить дочь народа и превратить ее в рабыню? Раз уж ты посетил нас, мы постараемся найти лекарство от твоей болезни. Вероятно, мы доложим об этом государю. Твоя возлюбленная совершила слишком смелый поступок. Но самопожертвование в любви — великая добродетель. Ею можно оправдать действия твоей милой. Правда, для того чтобы найти для нее законное оправдание, надо немного подумать.

Арсланкул, радостный, взволнованный поднялся и попросил разрешения удалиться.

— Хорошо, отдохни, пусть тебе дадут поесть! Юноша в темноте ощупью отыскал своего коня. Потрепав его по спине, он задал ему корму, потом присоединился к нукерам, которые кучками сидели у зажженных костров и разговаривали. Арсланкул с большим аппетитом поел с ними шавли — рисовой каши с мясом, крепкими зубами основательно обглодал кости. В сумерках, когда шум в лагере стал стихать, он отправился в шатер нукеров, завернулся в свой чапан и заснул.

Утром Арсланкул долго был занят уходом за своим конем — напоил его, почистил, задал ему корму. В полдень ему сказали, что его зовет Навои. Не чувствуя под собой ног, юноша помчался в шатер. Алишер, закутанный в синий халат, сидел на том же самом месте, что и накануне. Около него лежали гиджак и тамбур.

— Твое желание исполнилось, джигит, — радостно сообщил Навои. — Вот приказ: лети быстрее ветра и передай его беку, начальнику крепости. Будь счастлив со своей милой узницей. Передай ей от нас привет. — При последних словах в глазах поэта засветилась добродушная улыбка.