Навсегда разделенные

Бен в болезни оказался трогательным и беспомощным и вел себя как большой ребенок. Стоило только спросить его, как он чувствует себя, и он тут же разражался такими мучительными охами и стонами, будто его заживо пожирала какая-то бактерия-мясоед. Но как по мне, он был очарователен. Мне нравилось чувствовать себя нужной ему. Нравилось кашеварить ему, готовить для него ванны и делать массажи. Нравилось заботиться о нем и ухаживать за ним. Мне было ради чего жить. И мне было невероятно приятно доставлять ему радость и хоть чуточку облегчать страдания.

Прошло несколько дней с тех пор, как он попросил меня выйти за него замуж, но я никак не могла выкинуть его предложение из головы. Бен сделал его под действием таблеток, но что если он говорил от души? Почему меня так растревожили его слова? Бен просто сболтнул их под викодином. Однако как сильно эти таблетки влияют на сознание? Не могут же они заставлять говорить вещи, о которых ты даже не думаешь?

Наверное, предложение Бена настолько взбудоражило меня, потому что я любила его так, как не представляла себе, что вообще возможно любить. Я понимала, что если потеряю его, если мне придется жить без него, то меня это раздавит. Бен нужен был мне, и не только сейчас, в этот момент моей жизни, но и в будущем. Он нужен был мне навсегда. Я хотела прожить с ним всю свою жизнь. Хотела, чтоб он стал отцом моих детей. Это затертая фраза, которой женщины часто бросаются, и она кажется глупой и пустой. Некоторые и относится к ней, как к пустому звуку, но для меня она не была такой. Я хотела от него детей. В будущем. Хотела нянчить детей вместе с ним. Хотела ребенка, который был бы частью его и частью меня. Хотела посвятить себя Бену и жертвовать собой ради него. Хотела потерять часть себя, чтобы обрести часть его. Я хотела выйти за него замуж. Поэтому хотела, чтобы его слова шли от души.

Бену становилось всё лучше и лучше, и он попросил меня взять еще один отгул, чтобы провести с ним еще один день. Он сказал, что я так здорово заботилась о нем, что он хотел в благодарность посвятить этот день целиком мне. Конечно же, меня не пришлось уговаривать.

Продрав утром глаза, я увидела его стоящим у постели с завтраком.

— А вот и я! — воскликнул он, улыбаясь во весь рот.

Я села в постели, и Бен поставил поднос передо мной. Тот был полон еды, которую я обычно нахожу несовместимой: бублик и круассан, гренки и вафли, масло и сливочный сыр. Бен даже подогрел поп-тарт²⁷.

— Кажись, я перестарался, — признался Бен. — Но оказалось, что приготовить такой завтрак проще простого. Всё это можно достать в морозилке ближайшего же магазина.

— Спасибо, — поблагодарила я, улыбнулась и поцеловала его в губы, когда он наклонился ко мне. Он не застонал и не заохал от боли. — Ты наконец стал принимать лекарство?

— Нет! — гордо признался он. — Мне просто полегчало.

— Просто полегчало?

— Да! Просто взяло и полегчало. Ох уж вы с вашей западной медициной, — ухмыльнулся он. — Я и правда чувствую себя хорошо. Клянусь.

Он обошел кровать и сел рядом со мной, а я налетела на еду.

— Хочешь? — предложила я, видя, что он наблюдает за мной.

— Боже, долго же тебя пришлось ждать, — схватил Бен поп-тарт. — Ты что, сама всё это собиралась слопать?

Я чмокнула его в щечку, чуть ли не изо рта вытащила поп-тарт и сунула в руку вафлю.

— Это не отдам! Больше всего обожаю печенье с коричневым сахаром и корицей.

И прежде чем он успел отобрать у меня поп-тарт, откусила от него порядочный кусок. Пришлось Бену довольствоваться вафлей.

— Думаю, нам нужно пожениться, — сказал он. — Как считаешь?

Я засмеялась, не зная, насколько он сейчас серьезен.

— Ты всё продолжаешь шутить? — спросила я. Но вышло у меня это как-то раздраженно.

— Я не шучу, — ответил он.

— Шутишь. — Я доела поп-тарт и вытерла руки. — Прекрати шутить на этот счет или закончишь женитьбой.

— Правда?

— Правда.

— Значит, если я скажу: «Давай поженимся сегодня», то ты сегодня же выйдешь за меня замуж?

— Ты чего это? Берешь меня на слабо?

— Я просто спрашиваю, вот и всё, — сказал он, но таким тоном, будто вопрос не был чисто гипотетическим.

Я вдруг засмущалась и занервничала.

— Ну… — начала я. — Ты этого не сделаешь.

— Вопрос был в том, сделаешь ли это ты.

— Ты невозможен! Нельзя спрашивать меня, сделаю ли это я, если ты сам этого не сделаешь!

Он схватил меня за руку.

— Это ты сказала, что я этого не сделаю. Я такого не говорил.

— Ты что, правда, делаешь мне предложение? — уточнила я, уже не понимая, как другим способом выяснить, серьезно Бен настроен или нет.

— Я хочу быть с тобой до конца своих дней, и я знаю, что, наверное, спешу с этим, но очень хочу жениться на тебе. Но я не хочу просить тебя выходить за меня замуж, если тебя это пугает или если тебе это кажется безумием.

— Ты это серьезно? — Я была так взволнована, что боялась поверить своим собственным ушам.

— Господи, Элси, да!

— Я не считаю это безумием! — в порыве чувств обняла я его. Глаза застилали слезы.

— Правда?

На глазах Бена тоже выступили слезы. Его лицо больше не было спокойным и сдержанным. Он расчувствовался так же, как я.