Навсегда (СИ)

Удивительно, но сплю легко и безмятежно. Даже при том, что полулежу в карете под звуки города и приглушённые голоса. Как ни странно, мне удаётся выспаться, несмотря на обстановку и навалившиеся проблемы.

Пробуждение встречает неожиданностью. Я так сладко спала, что и забыла, где уснула. Просыпаюсь так, будто у себя дома, на удобной кровати, и одна.

Сев, по привычке хочу потянуться, но чуть не ударяюсь о потолок кареты. От этого меня удерживает предостерегающее прикосновение Мэтта.

— Осторожнее, — подкрепляет свои действия словами он. А тон звучит до того непривычно мягким, что кажется даже ласковым.

Наверное, отчасти поэтому я так теряюсь. Будто происходит нечто совершенно невообразимое.

Причина моего волнительного замешательства может быть в чём угодно, но никак не в этом случайном прикосновении. Которое, кстати, длится дольше необходимого. Или мне так только кажется? Бросаю взгляд на руку Мэтта, поддерживающую меня, и ощущаю странное смущение. Намеренно ли он провоцирует меня задержкой прикосновения? Но зачем?..

Чувствуя на себе его взгляд, отворачиваюсь и смотрю на Эндрю. Тот только ободряюще улыбается мне. Для него не происходит ничего необычного.

Мэтт наконец убирает свою руку, но я ещё некоторое время почему-то не могу прийти в себя. Не говоря ни слова, смотрю в окно кареты. Хотя ничего перед собой не вижу. И будто ни о чём не думаю. Мысли бессвязной вереницей проносятся в голове, незаметные и незначительные.

— Мы подъезжаем к гостинице, где подкрепимся и останемся на ночлег, — сообщает мне Эндрю, на что я просто киваю.

Уже хочется поесть. Я не сознавала своего голода до этого момента, но теперь он заметно обостряется.

— Далеко ещё? — уточняю.

— Примерно десять минут, — отвечает Эндрю и понимающе добавляет, — самому хочется наесться до отвала. Давно так не голодал.

Я зачем-то смотрю на Мэтта, но он, похоже, не разделяет наши чувства. Со странным равнодушием и в то же время задумчивостью глядит вперёд. Поймав мой взгляд, он чему-то ухмыляется, и от этой усмешки у меня по коже пробегают мурашки.

Эндрю опять ничего не замечает и продолжает жаловаться на голод.

…Но вот десять минут, показавшиеся мне часами, подходят к концу. Карета останавливается.

Эндрю резво выскакивает первым. Видимо, настолько проголодался, что уже не может ни о чём другом думать. Следом спокойно выходит Мэтт. Он останавливается у кареты, и, когда я начинаю спешиваться, предлагает мне руку.

Конечно, я привыкла к таким жестам, но обычно их проявлял жених или прислуга. И сложно объяснить поведение Мэтта галантностью, ведь его рука не в перчатке. Как и моя.

Решив, что лучше проигнорировать, я опираюсь о карету, когда выхожу. Да, трудно одновременно поддерживать юбки, сохранять достоинство и предоставить себе опору, но я справляюсь. И, не глядя на Мэтта, как ни в чём не бывало подхожу к Эндрю.

Конечно, тот снова ничего не замечает. А мне всё сложнее держаться невозмутимо. Мэтт смотрит на меня. Знаю это наверняка, чувствую всей кожей. И, хоть не оборачиваюсь и не вижу выражение его глаз, от этого его взгляда жутко не по себе. Даже тревожно.

Машинально следуя за Эндрю, погружаюсь в мысли. Теперь в них не голод, а единственный способный мне помочь адвокат, оказавшийся непредсказуемым убийцей.

Да уж, противоречий ему не занимать. Многие видят в нём спасение, да и он часто проявляет благородство, если верить рассказам. А наслышалась я немало, прежде чем решиться обратиться.

Но во всём его поведении, во взгляде и даже в ауре чувствуется опасная загадка. Даже если не учитывать совершённое им ночью, Мэтт не вызывает безоговорочное доверие. Скорее наоборот, с ним я испытываю необычную тревогу. Будто вот-вот случится нечто непоправимое.

Эндрю чуть не боготворит Мэтта. Возможно, даже считает другом и примером для равнения. Вот только адвокат, похоже, не испытывает ни тени каких-либо чувств к настолько преданному ему человеку. Не сказать, что Мэтт выказывает пренебрежение, нет, общается без отчуждения. Но заметно, что не испытывает интереса. Ему безразличен Эндрю.

Иначе Мэтт, такой весь хороший и честный, не стал бы так бесцеремонно и открыто проявлять интерес к чужой невесте.

Возможно, мне показалось. Но я слишком хорошо научилась распознавать даже намёки на внимание к себе. И, как бы ни убеждала себя в обратном, в глубине души знаю — это не игра воображения. Я действительно его заинтересовала.

А ещё такое чувство, будто я одна вижу, что с Мэттом что-то не так. Что он вовсе не воплощение бескорыстной доблести и чести, каким предстаёт в глазах остальных. Ощущение, что это лишь искусная игра.