Навсегда твоя

Я непроизвольно ищу взгляд заклятого в прошлом врага, и, когда встречаюсь с ним, вижу, как Коля начинает мне улыбаться, салютуя бокалом в руке в мою сторону. Я вдруг ярко вспоминаю случай на яхте и не сдерживаю себя – показываю ему средний палец, мило улыбаясь в ответ. Коля начинает смеяться, Слава тоже. Я и сама смеюсь, заметно повеселев.

– В туалет хочу. Скоро вернусь.

Когда я выхожу из ванной комнаты, то нос к носу сталкиваюсь с мамой Славы, Алиной Петровной. Она сначала дергается в сторону от меня, а затем с силой обхватывает пальцами мои плечи:

– Ты… ты на неё похожа, слышишь? Очень похожа. Словно копия.

Меня пугает её взгляд: блестящий нездоровым блеском, бегающий по моему лицу. И шепот её меня смущает, тревожит нутро, приносит недоумение.

– Вы о чём, Алина Петровна?

– Нельзя, чтобы он тебя видел! Это плохо. Очень плохо. Не стоит тебе приходить к нам в дом. Зря ты на неё похожа. Такая красивая, юная, у тебя вся жизнь впереди. Не приходи к нам больше, слышишь? Не нужно, чтобы он тебя видел. Ты настоящая копия… её! – последнее слово она шипит, неожиданно меня отпускает, что я покачиваюсь на месте, и, резко развернувшись, уходит.

Мне не остаётся ничего, кроме как идти вслед за ней.

– Мам? Ты в порядке? – спрашивает Слава, когда Алина Петровна проходит мимо него и начинает спускаться по лестнице. – Мам?.. Что у вас случилось? – это уже мне.

– Не знаю, – говорю я ошарашенно, занимая прежнее место. – Мы встретились у туалета, она начала мне говорить какой-то бред о том, что я не должна сюда приходить. Слав, у неё взгляд был, словно она не в себе, – последнее я говорю едва слышно.

– Это из-за него, – с яростью выплёвывает Слава, наблюдая взглядом за матерью. – Он с ней что-то делает. Из года в год что-то с ней делает. Каждый раз, когда я возвращаюсь, она выглядит всё более потерянной, Ясь. Он как-то её мучает, пока меня нет дома, я уверен!

Я поджимаю губы и сочувствующе сжимаю пальцами его плечо. Славе всё равно в чём обвинять отца, лишь бы обвинить. И тут… Внизу разбивается посуда, кто-то кричит. Все головы разворачиваются к произошедшей сцене, участники которой моя и Славы мамы…

Мы подскакиваем на ноги одновременно, цепляемся пальцами за перила и свешиваемся с них, чтобы видеть и слышать лучше.

– Всё из-за тебя! – тыкает пальцем Алина Петровна в сторону моей мамы. – Ты во всем виновата! Ты! Ненавижу тебя! И его ненавижу!

Моя мама находится в полном шоке, жмётся к груди папы, явно не понимая о чём говорит мама Славы. Вижу, как к последней уже спешит муж, раздвигая локтями гостей…

– Я никогда не выносила вас в своём доме! Всё становилось ещё хуже! Я устала! Я очень устала! Я больше не могу этого терпеть! Вон! Уходи вон из нашего дома! Ненавижу тебя! И его ненавижу.

– Алина! – обнимает жену Святослав Георгиевич. – Прекрати.

Она заметно вздрагивает, смотрит на него испуганным взглядом и начинает что-то ему говорить. Но нам не слышно – мы слишком далеко, только и видно, как быстро шевелятся её губы.

– Да, дорогая, ты перенервничала. Давно не видела сына, хотела, чтобы праздник прошёл на высшем уровне. И ты справилась, милая, справилась. А теперь тебе нужно отдохнуть. Пойдём, я тебя провожу. Прошу вас, гости, продолжайте веселье. Мить, Карин, примите мои извинения, – напоследок обращается отец Славы к мои родителям.

– Это он! Он свёл её с ума! – зло бросает Слава и срывается навстречу к родителям.

Я наблюдаю, как он перехватывает мать из рук отца и сам ведёт её по лестнице вверх. Перевожу взгляд на дядю Свята и вздрагиваю от испуга – он прямым взглядом смотрит на меня. У меня второй раз за вечер по коже бегут мурашки.

Глава 6

Наши дни…

– Знал, что найду тебя здесь.

Я с силой пальцами сжимаю калитку стойла, делаю глубокий вдох и на выдохе разворачиваюсь в сторону входа в конюшню. Там стоит Слава, вальяжно прислонившись плечом к деревянному косяку, и смотрит на меня насмешливым взглядом.

– И зачем ты меня искал?

– Скучно здесь, – пожимает он плечами и делает шаг в мою сторону. – Плюс, хотел извиниться.

– За что конкретно? – поднимаю я брови.

Слава смотрит себе под ноги, медленно вышагивая по прелому сену, и улыбается:

– Да, есть из чего выбирать. Хочешь?

– Что?

– Выбрать, Ясь, – поднимает он глаза, остановившись в метре от меня. – Хочешь?

– Нет, – отворачиваюсь я от него, чтобы открыть калитку. – Мне ничего от тебя не нужно. Ни извинений, ни…

– Ни – чего, Ясь? – ложится его ладонь на калику, не позволяя её открыть.

Я смотрю в его глаза, которые вновь слишком близко, которые по-прежнему заставляют моё сердце неровно стучать, которые всё так же красивы. Или даже ещё красивее. Но их выражение… Смесь интереса и насмешки, которые прячут за собой гнев и боль.

Мне тоже больно, Слав… Если бы ты знал, как мне больно уже очень давно. Так давно, что я почти привыкла к этому ощущению, и, если бы не мой сын… Только он и не даёт мне утонуть окончательно. Но твоё присутствие… Оно делает мою боль острей.

– Ни твоего общества, Слав.