Навстречу счастью

Стоило ему вернуться в Москву, как он понял: все, круг замкнулся. Бывшая жена Радченко выжила, рано или поздно она придет в себя, догадается, кто ее сбил, и все расскажет. На амнезию рассчитывать не приходилось — это не «мыльная опера», это жизнь.

Он проиграл… Проиграл по всем статьям. Липкий страх разоблачения то доводил до полного оцепенения, то заставлял колотиться сердце, поднимал давление, отбирал последние силы… Иногда Максиму казалось, что у него не осталось их даже на ненависть…

А может быть, его уже вычислили? Тогда почему он до сих пор на свободе? Неужели не понятно, что раненый зверь всегда опаснее? Терять ему нечего — все равно обложат, затравят, добьют. Чем чаще Цеховский задумывался о печальных перспективах, тем четче понимал: выбора нет. Надо срочно продавать квартиру, дачу и бежать за кордон. Впрочем, оставался один шанс выйти из игры целым и невредимым, да еще, возможно, не с пустыми руками.

Несколько дней назад ему позвонил Ляхов, осведомился о здоровье, поинтересовался, скоро ли приступит к работе. Вполне обычные вопросы, однако Максим понял: есть что-то еще — и попросил не тянуть время. Выслушав Александра Романовича, он едва сдержался, чтобы не расхохотаться: один бывший любовник подыскал дом другому бывшему любовнику, при этом оба даже не догадывались, кому он раньше принадлежал. Радченко наконец приобрел себе дом под Минском, но ничего не знал о том, что Крапивина продала его из-за финансовых трудностей и собиралась выкупить обратно. Теперь же Ляхов решил посоветоваться, можно ли поговорить с Алексеем Ярославовичем о продаже коттеджа прежней владелице.

Честно говоря, услышав это, Цеховский поначалу не поверил ни единому его слову: скорее всего это очередная интрига. Но, выслушав сбивчивые аргументы, задумался: возможно, так оно и было… А что, если…

Пообещав Александру Романовичу, что сам поговорит с Радченко, он попросил ни с кем больше не обсуждать этот вопрос: мол, надо все продумать.

…В дверь квартиры позвонили.

Отпустив час назад своих охранников, Максим предупредил вахту в подъезде, что около десяти к нему придет гость. Щуплый, как всегда, был пунктуален.

— Ого, какие у тебя хоромы! — прищелкнул он языком и, не имея привычки разуваться, ступил заляпанными грязью ботинками на пушистый ковер в прихожей.

Максим поморщился, но промолчал: если все сложится удачно, он никогда не вернется в эту квартиру. Все свое имущество несколько часов назад он переоформил на приемлемых условиях: дачу продал — деньги лежали под шкафом в дипломате, сумма, причитающаяся за квартиру, в скором времени должна была отправиться на заграничный счет.

— Ну, чего звал? — плюхнулся в большое кожаное кресло Щуплый.

— Должок за тобой.

— Знаю, — не дал договорить гость. — Потому сам и не звонил. Мы эту бабу в больнице хотели достать…

— Поздно, — перебил его Максим. — Пусть живет… У меня к тебе другое дело: одного человека надо перевезти из Минска в Москву.

— Сам, что ли, прикатить не может? Границ нет…

— А он пока еще не догадывается, что ему надо сюда прикатить. Сынок… скажем так, одного конкурента.

— Та-а-а-к… Детей красть мне еще не приходилось… Не мое это. У меня закон: старых и малых не трогать.

— А ему уже есть восемнадцать, — пояснил Цеховский, подивившись в душе принципиальности матерого бандита.

— Ну и чем он тебе не угодил?

— Не он, а его мамаша… Путается под ногами, работать мешает. Вот подержу недельку сына взаперти, смотришь — и сговорчивей станет.

— А если баба в ментовку настучит?

— Припугнем — не настучит. Сын-то — единственный.

Слушая, Щуплый задумчиво вертел на пальце брелок с ключами от машины.

— Брешешь! — Он вдруг резко сжал их в кулаке и уставился на Цеховского. — Или выкладываешь все, как есть, или я пошел.

— Хорошо, — лихорадочно принялся тот придумывать на ходу, что сказать. — Это не моя просьба… это просьба моего руководства.

— Ха, так бы и базарил! — неожиданно успокоился Щуплый. — Начальник у тебя кровожадный — факт. Думаешь, не дотумкал, что за бабу мы сбили? Жена его бывшая, верно? За мальчишку я сам цену скажу… Двадцать пять кусков.

— Пять… Я же не прошу его замочить.

— Двадцать.

— Десять — и точка, большего он не стоит. Тем более что главная цель — припугнуть мамашу. А учитывая должок… — мельком глянул он на собеседника. — Ладно, должок считать не будем, но на этот раз никакой предоплаты: будет мальчишка — будет вся сумма.

— Лады, — подумав, согласился Щуплый. — Теперь давай конкретно…

Во вторник пятого марта в квартире Крапивиных раздался поздний телефонный звонок, и мужской голос попросил Тамару Аркадьевну. Ответив, что мать вернется лишь в среду, Сергей собрался опустить трубку, как вдруг собеседник обратился к нему по имени.