Навстречу солнечному ветру

Отношение Сары ко мне совсем не изменилось, а это доказывает, что она либо Мать Тереза, либо по-прежнему ничего не знает.

– О чем мы говорили? – откашливается Майкл. Ему не терпится перевести тему.

– А вы знаете, Дилан целовалась с парнем! – заявляет Джекс. Его смуглое лицо расплывается в самодовольной улыбке.

Теперь все лица обращены к Дилан. Отлично. Этот засранец умеет переводить темы.

– Джекс! Ты совсем сдурел?! – Дилан давится водой и сплевывает ее обратно в стакан.

– Это правда! У нее появился дружок, – парирует Джекс.

Щеки девушки краснеют, а глаза расширяются. Она смущенно обводит взглядом сидящих за столом, снова игнорируя меня.

– Дилан? Что он несет? – в разговор вступает ее мать.

– Ма-а-м! – глаза Дилан становятся еще больше. – Пото-о-м! – тянет она раздраженно и качает головой, награждая старшего брата убийственным взглядом. – Джекс, какой же ты мудак!

– Не выражайся за столом! – поучает ее Сара, а затем подмигивает дочери.

Кажется, эта новость пришлась ей по душе. В отличие от меня и папаши Дилан. У Шона-старшего лицо такое, словно он проглотил рой диких пчел. И у меня точно не лучше.

Кровь закипает от гнева, и я стискиваю зубы, двигая желвакам.

Черт. Это правда. Она с кем-то встречается.

А чего я хотел? Рано или поздно это должно было произойти. Но больше меня нервирует не то, что теперь у нее есть парень, а то, что мне не наплевать. Насколько бы все тогда стало проще.

Как только появляется возможность, я незаметно покидаю гостиную и поднимаюсь к себе. За мной увязывается Шон-младший. Родители за очередные проделки лишили его телефона, поэтому я знаю, что ему от меня нужно.

Какое-то время мы сидим в тишине: Стинки – в кресле, уткнувшись в экран телефона, а я – на своей кровати, разглядывая потолок.

– Как, ты даже не обработаешь мой мобильник антисептиком? На нем же полно бактерий, – говорю я Шону.

– Это слабо сказано, – бормочет он. – На экране мобильника бактерий в восемнадцать раз больше, чем на ручке слива в мужском сортире. Но я пятнадцать лет живу с Джексом под одной крышей, так что у меня отличный иммунитет.

Теперь Стинки косится на мои ноги. Ясное дело. Ведь я лежу на кровати прямо в обуви. Удивляюсь, как у него еще глаз не задергался.

Райдер и я – самые адекватные парни в нашей семье в плане чистоты. Если воняем, то моемся, если испачкались – кидаем шмотки в стиральную машину. Джекс и Стинки предпочитают крайности. Один – засранец, второй – белоручка. Но Шон не просто чистоплотен, он одержим чистотой. Шон никогда не станет пить из общей бутылки или доедать за кем-то. Когда-то меня это раздражало. И я всерьез считал, что одному мелкому привереде не мешает устроить неделю голодовки. Но потом стало понятно, что у Стинки все намного хуже. Он всячески избегает любых тактильных контактов. В детстве, стоило только кому-то из нас забыть о его особенности и нечаянно хлопнуть по плечу или схватить за нос, у Стинки начиналась истерика. Джекс считал это невероятно забавным и постоянно донимал младшего брата, пока Шон-старший не донес до Джекса, что такое “боязнь прикосновений” отцовским методом. Джекс потом еще неделю не мог садиться на задницу.

– Ты не нравишься моему отцу, – внезапно говорит Шон.

– Вот как? С чего ты взял? – я поворачиваю голову и снова смотрю на него.

Не глядя на меня, Стинки пожимает плечами.

– Я многое замечаю.

– Да неужели? Что ещё?

– Ну… – он поднимает одну бровь, – вы с Дилан тоже не особо ладите. А раньше были не разлей вода. Моя сестра изменилась.

– Ты слишком наблюдательный малый. Когда мне было пятнадцать, учителя ругали меня за нехватку внимания, – говорю небрежным тоном.

Стинки вздыхает.

– Со мной то же самое. Но они часто путают невнимательность с отсутствием интереса.

Я прищуриваюсь, наблюдая за тем, как пальцы Стинки скачут по экранной клавиатуре.

– Что ты там делаешь? Учти, если решил взломать с моего IP сервер Пентагона, я буду вынужден надрать твою суперумную задницу.

Парень напрягается.

– Насилие – не лучший способ что-то донести до подростков.

– Брось, я же пошутил, Шон, – тут же исправляюсь.

– Да понял. Хоть какая-то ирония доступна даже такому уроду, как я, – хмурится он.

Я качаю головой.

– Ты заблуждаешься, никакой ты не урод. – И говорю совершенно серьёзно.

– Ошибка природы.

– Херня это все, – отмахиваюсь я. Шон поднимает взгляд, и я замечаю в его глазах вопрос. – У тебя есть то, о чем другие и мечтать не смеют. Ты не можешь быть ничьей ошибкой.

Мы снова молчим. В какой-то момент я разглядываю Стинки. Его губы растягиваются в загадочной улыбке, когда он смотрит на экран. Мне становится любопытно, чем он там занимается, и я приподнимаюсь, чтобы подсмотреть.

– Что?! Мессенджер?! Ты меня разочаровываешь, Шон. – Я снова падаю на подушку. И меня пронзает догадка: – Или это девчонка? – Стинки снова улыбается, его глаза сверкают озорством. – Я угадал! Как ее зовут?

– Да пошел ты.