Навстречу судьбе

Линн почувствовала, что не может прервать эту чудесную мелодию, тихо отступила к двери и уже собиралась повернуть ручку, когда музыка стихла и знакомый голос произнес:

— Вы что-то забыли, Линн?

Он не поворачивался и ни разу не взглянул на нее. Как он узнал, что это именно она?

Линн не могла вымолвить ни слова. Крис нетерпеливо обернулся:

— Язык проглотили? — Его взгляд был жестким и суровым.

— Я только хотела взять журнал... Лучше зайду за ним попозже, чтобы вам не мешать. — Она снова взялась за дверную ручку.

— Вы уже помешали, так что берите ваш журнал сейчас.

Он был холоден, недоступен, почти груб. Линн еще не видела его таким.

— Это было чудесно, Крис. — Она робко улыбнулась, предлагая перемирие. — Я не знала, что вы так хорошо играете.

— Вы многого обо мне не знаете.

Она снова попыталась протянуть ему «оливковую ветвь»:

— Это... это один из ваших любимых современных композиторов?

Он резко развернулся к ней на винтовом табурете, и «оливковая ветвь» была вырвана из ее руки и втоптана в грязь:

— Да вы и впрямь невежда! — Оскорбление прозвучало, как удар хлыстом, и девушка невольно вздрогнула. Медленно и отчетливо произнося каждое слово, Крис продолжал: — Собственно, в музыке вы невежественны так же, как и в других вещах. Я перечислю. — Он стал загибать пальцы. — Во-первых, вы совершенно не умеете строить личные отношения с людьми — я по своему опыту знаю, что чувства других для вас ничего не стоят. Во-вторых, вы слишком высокомерны и склонны к пристрастным суждениям, в этом я убедился опять-таки на собственной шкуре. И в-третьих, вы притворяетесь знатоком музыки, не будучи таковым. Вы только что предположили, что я играл произведение современного композитора, тогда как его сочинил ваш обожаемый Бетховен в начале прошлого века.

Презрительная ухмылка, которой сопровождалась эта тирада, окончательно вывела Линн из себя. Значит, он объявляет ей войну? «Что ж, хорошо, — решила она, — я вступлю в бой, когда придет время».

Со всем достоинством она подошла к фортепьяно, на котором в беспорядке валялись ноты, выдернула из-под них журнал и, ни слова не говоря, снова прошла через весь кабинет к двери и захлопнула ее за собой. Крис все это время молча наблюдал за ней, скрестив руки на груди.

В коридоре Линн прислонилась к стене и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь восстановить самообладание. Пока она приходила в себя, из кабинета снова зазвучала музыка — еще более прекрасная и страстная, чем прежде.

К ее радости, Мэри еще не ушла — она сидела в учительской, проверяя сочинения своих учеников.

— Мэри, ты знала, что Крис Йорк — пианист?

— Конечно. А почему ты спрашиваешь?

— Я только что видела его в кабинете музыки, он играл Бетховена.

— Ничего удивительного. Еще в тот вечер, на собрании нашего общества, он сказал мне, что организаторы фестиваля пригласили его выступить вместе со школьным оркестром, вот он и репетирует. Разве ты не знала?

Линн сердито покачала головой.

— Наверное, ты просто не дала ему возможности сообщить об этом, — сказала Мэри. — Он говорил мне, что вы постоянно ссоритесь. Так вот, он профессиональный музыкант, именно поэтому его и попросили поучаствовать в фестивале — чтобы придать игре наших юных дарований более совершенное звучание.

Линн переваривала всю эту невероятную информацию, испытывая стыд и унижение, но это лишь усилило ее решимость сражаться с ним до последнего. Совесть подсказывала ей, что она не права, что это ее уязвленное самолюбие требует мести, но чувство ненависти было сильнее.

Настала пятница — на вечер было назначено торжественное открытие школьного фестиваля музыки и драмы и двухчасовой концерт. Линн готовилась с особой тщательностью — к безукоризненно выглаженному льняному костюму цвета кофе с молоком она подобрала кремовую кружевную блузку, а серьги и брошка в виде фарфоровых букетиков из крошечных разноцветных цветочков очень оживили этот довольно строгий наряд. Придирчиво оглядев себя в зеркале, девушка осталась довольна. Завершающим штрихом стал тонкий слой румян — переживания и хлопоты последних недель совсем обескровили ее щеки. А вот пропавший блеск в глазах пришлось вернуть усилием воли, и Линн на прощанье весело улыбнулась своему отражению.

Спускаясь по лестнице, она крикнула:

— До свидания, миссис Уолтерс, я ухожу!

Домовладелица выглянула из кухни:

— Боже, вы чудесно выглядите, дорогая! Настоящая принцесса. Идете на фестиваль?

— Да, и вернусь поздно. Концерт закончится в девять, но после мы сходим куда-нибудь поужинать и потанцевать. У меня есть ключ от входной двери, так что не ждите меня, ладно?

— Хорошо, дорогая. А кто на этот раз будет вашим кавалером? Мистер Маршалл или тот, другой джентльмен?

Линн залилась краской:

— О, тот джентльмен просто случайный знакомый. Я иду на концерт с мистером Маршаллом.

— Ну, желаю вам приятно провести время, дорогая.

В Прибрежном павильоне Линн сразу же бросилась за кулисы, чтобы поддержать мальчиков перед выступлением и сказать что-нибудь ободряющее. Но все они были в прекрасном настроении и, казалось, совсем не волновались перед выходом на сцену.