Навстречу ветрам

Кши, шкура! Пся крев!

Десятки жадных глаз смотрели на Войтковского. Он был обладателем несметных богатств, он был сейчас богаче миллионера. Он был почти богом. В кружке много глотков воды, в свертке (пан Войтковский развернул сверток, и все увидели булку хлеба и кусок колбасы) — целое богатство. Хотелось отвернуться, не видеть этого богатства, но отвернуться было невозможно. В руках у пана Войтковского была сила, притягивающая, как магнит.

В камере наступила тишина. Слышно было, как тяжело дышит русский летчик. Потом к бандиту подошел его соратник Очкарь. Под грязной кожей судорожно ходил кадык: Очкарь, как и все, глотал тягучую слюну.

— Пан Войтковский, — попросил он, — хоть глоток… И шматок хлеба…

Широким плечом Войтковский оттолкнул Очкаря и медленно пошел в дальний угол камеры, где лежал Андрей. Януш вопросительно посмотрел на бандита.

Бери! — Пан Войтковский бросил сверток на пол, протянул Янушу молоко и кружку с водой.

Очкарь ахнул:

Пан Войтковский!

Бандит облизал потрескавшиеся губы, зло взглянул на Очкаря.

Эти люди еще нужны будут нашей Польше, — хрипло проговорил он. — Мы с тобой мразь, Очкарь. Дерьмо. Понял? Подохнем, и все будет так же. А такие люди, как они…

Больше пан Войтковский ничего не сказал. Он снова облизал губы и пошел прочь.

— Пан Войтковский! — Старик в очках схватил руку бандита, пытаясь пожать ее. — Я думал…

Войтковский отдернул руку, сказал:

Пан Войтковский — не какая-нибудь фашистская падаль…

Глава шестая

1

Полк стоял недалеко от Ростова. Все чаще и чаще прибывала новая материальная часть на смену стареньким «СБ». Кроме новых отечественных самолетов, полк получал английские и американские машины. «Боинги», «бостоны» стояли рядом с мощными красавцами «ПЕ-2».

Механик Костя Панарин подошел к Нечмиреву и сказал:

Командир, завтра будут посылать за «пешками».

Кого, не знаешь?

Еще не решили.

Ни Нечмирев, ни Райтман не сомневались, что если Панарин говорит об этом, то так и будет: завтра несколько счастливчиков отправятся за новыми машинами. Каким путем механики узнавали эти новости, никто не знал. Но они никогда не ошибались. Все же Василий спросил:

Может, вранье? Ты откуда знаешь?

Это точно, командир, — твердо ответил Панарин,

В это время связной крикнул:

Лейтенанта Нечмирева к командиру полка!

Вася поправил пояс на комбинезоне, посмотрел на Яшу и сказал:

А вдруг…

Тот понял: Нечмирев надеется, что ему предложат лететь за самолетами. Он взял его за руку и проговорил:

Вася, ты мне друг? Может быть, там забыли, что есть такой летчик Яша Райтман. Просто забыли. Скажешь, так не бывает? Вася, ты должен напомнить. Ну, иди…

Командир полка Барилов и комиссар Ардатов сидели рядом, курили, тихо о чем-то разговаривали. Вася спустился в землянку и доложил:

Лейтенант Нечмирев прибыл по вашему приказанию!

Комиссар подвинулся и негромко, как-то по-домашнему предложил:

Садись, Василий.

Нечмирев стоял, нерешительно поглядывая то на комиссара, то на командира полка.

Садись, садись, — сказал командир полка. — Не стесняйся. Мы пригласили тебя, так сказать, по личному вопросу.

Немного разочарованный (видимо, личный вопрос не был связан с посылкой за самолетами), Вася снял фуражку и сел. Подполковник Ардатов спросил:

Вы, кажется, с Райтманом учились в одной эскадрилье? Даже в одном отряде? Кури. — Он придвинул Васе папиросы. — Давно вы с ним стали друзьями?

С Яшей? — Вася посмотрел на комиссара. — Мне кажется, знаю его с самого детства. Яша… — Нечмирев тепло улыбнулся, вспомнив напутствие своего друга: «Может быть, там забыли, что есть такой летчик Яша Райтман. Напомни…» — А почему вы о нем спрашиваете, товарищ комиссар?

Ардатов не ответил. Вместо этого он сам спросил:

Яша очень был привязан к своему брату? Ты ведь и брата должен хорошо знать.

Нечмирев медленно повернулся к комиссару. Боясь заглянуть ему в глаза, тихо произнес:

Абрам!..

Командир и комиссар молчали. И это молчание подтвердило возникшее вдруг опасение: «Абрам погиб. А как же теперь Яша? Только вчера он сказал: «Салака, а не Абрам! За два месяца родному брату не написал ни одного слова. А я пишу ему через день. Скучаю…»

Комиссар открыл папку, вытащил оттуда сложенную вдвое газету и передал Нечмиреву.

Смотри, Василий.

На первой странице крупными буквами был напечатан заголовок статьи: «Подвиг во славу Родины». И рядом — портрет Абрама. Большие серьезные глаза, упрямый подбородок, чистый высокий лоб. После окончания училища Вася ни разу не встречался с Абрамом, но сейчас, глядя на портрет, он сразу вспомнил и его подтянутую фигуру, и тон, немного иронический, когда он говорил: «Да, Яша думает точно так же, только он говорит не всегда о том, о чем думает…»

Я пойду к Яше, — дрогнувшим голосом сказал Нечмирев. — Это такое горе…

Подожди, Василий! — Комиссар положил руку на его плечо. — Надо как-то не сразу…

Понимаю.

Он вышел из землянки и медленно побрел по аэродрому. Где сейчас Яша? Поджидает? Хлопочет у своего самолета, смеется, наверно. И ничего не знает…

Ну как, командир?

Василий поднял голову, увидел Панарина.

Костя, где Яша?

Механик вгляделся в лицо Нечмирева, с тревогой спросил: