Навстречу ветрам

Это он! Игнат! Он не верит…

Мать покачала головой и молча вышла.

Лиза знала, что Игнат в городе. Он не мог остаться здесь сам, значит, его оставили. Для чего? Конечно, не для того, чтобы строить беседку в парке. Он — Лиза в этом уверена — один из тех, кто подписывает листовки: «Городской комитет…»

«Я пойду к нему! — твердо решила Лиза. — Пойду и скажу, как мне тяжело одной. Если он мстит мне… Нет, это уж очень подло так мстить!..»

Найти Игната оказалось невозможным. Дома он не жил четвертый месяц. Несколько раз Лиза ходила к его матери, но та только разводила руками: «Сама истосковалась, ничего о нем не знаю». А в ее глазах Лиза читала: «Кто ему нужен, того он сам найдет…»

Лиза вначале надеялась на случайную встречу. Она бродила по улицам, по парку, заглядывала даже на заброшенную стройку, но Игната нигде не было. Он словно в воду канул. Лиза уже начинала отчаиваться в своих поисках, когда вдруг ее осенила мысль: «Может быть, о нем знает старый каменщик Иван Андреевич!»

Иван Андреевич жил на окраине города в маленьком кирпичном домике, выстроенном его руками. Домик был ничем не примечателен, но всякий, кто смотрел на него, невольно думал: «Это — на тысячу лет!» Толстые кирпичные стены будто вырастали из каменного фундамента, ровные, крепкие. Сам фундамент был заложен из метровых камней, он тоже словно сросся с землей. Казалось, бей по нему хоть из пушки — не разобьешь.

Лиза постучала в двери и услышала знакомый голос:

Заходи, мил человек.

Лиза вошла. Иван Андреевич с минуту разглядывал ее из-под взлохмаченных бровей, наконец на его лице появилась улыбка:

А, Лиза, коза-дереза!

И от этой доброй улыбки, и от этих слов ей сразу стало легко, хорошо. Она подошла к старику, обняла, прижалась к нему:

Иван Андреич… Иван Андреич…

Ну, ну… — растрогался старик. Взлохмаченные брови задрожали. — Ну, ну, дочка, садись-ка потолкуем. Вспомнила старика, спасибо.

Они сели рядом на старенький диванчик. Иван Андреевич откровенно проговорил:

Вот ведь как бывает… Признаюсь, не очень любил тебя раньше. Вертлява ты больно. А сейчас пришла, как родная. Ну, ну, ладно, не серчай, ежели что. Разлетелись вы все по сторонам, вот и тоскует старик.

Глупые мы были тогда, Иван Андреевич, — вздохнула Лиза. — То не так, это не так, то плохо и это плохо. Теперь бы рады вернуть, да поздно.

Поздно? — старик насупился. — Не то говоришь, дочка, не то. Оно, может, и лучше, что узнали, почем фунт лиха. Ты-то как живешь? Слыхал, офицерье немецкое стоит у вас. Не обижают?

Нет, Иван Андреич, ничего.

Она вопросительно посмотрела на старика. Откуда он знает, что у них на постое немецкие летчики? Кто-то сказал? Кто, зачем? Смотрят за ней? Может быть, уже ходит какая-нибудь грязная сплетня?

Старик словно понял, о чем она думает. Закурил старую, так знакомую Лизе трубку, сказал:

Да ты не того, Лиза… Так просто, сказал один человек, видал, как вселялись они.

Лиза посмотрела ему в глаза: и он не верит? Ей хотелось крикнуть, встать и уйти, но она не сделала этого. Опустила руки на колени, и старик услышал, как она тихо застонала.

«Больно девчушке, — подумал он. — Зря, наверно, Игнашка не верит ей. Надо потолковать с ним».

Лиза даже не спросила у старика об Игнате. Она поняла: если и знает — не скажет…

Она пришла домой усталая, разбитая. Долго сидела в своей комнатушке, и только одна мысль была в голосе: «Что же делать? Что делать?»

Отчаяние закрадывалось в сердце, чувство одиночества, покинутости расслабляло остатки воли. Порой в ней вспыхивала ненависть к Игнату и его друзьям, которые, как ей казалось, обходят ее только из желания причинить ей боль. Игнат… Она представляла его таким, каким видела перед разлукой: ушедшим в себя, глубоко спрятавшим свои чувства, с глазами, полными грусти и укоризны. Сколько раз снились ей эти грустные глаза! Как она хотела увидеть их снова, заглянуть в н их: может быть, там все-таки осталось хоть чуточку прежнего тепла. Она рассказала бы Бледнолицему, как тяжело ей без него, как раскаивается в своем поступке. Нет, она ничего не говорила бы ему об этом, просто сказала бы: «Игнат, я во всем виновата, я люблю тебя, Игнат». И все. Игнашка поверил бы… поверил бы? Разве он остался таким, как был? Это ведь он виноват в том, что ей так тяжело сейчас. Если бы он был прежним Игнашкой, он протянул бы ей руку, и они снова пошли бы вместе… Злой, несправедливый! Кто не делает ошибок! И старик стал вредным: «Слыхал, офицерье стоит у вас? Не обижают?..» Ехидный старик, Будто на понимает, что не в ее власти распоряжаться в своем доме, когда везде немцы… Да, все стали злыми, подозрительными… Что же делать, что делать? Она упала на кровать, зарылась лицом в подушку. Хотелось все выплакать, чтобы стало хоть немножко легче. Хоть немножко… Но слез не было…

5

В первый же месяц войны Игнат был тяжело ранен в плечо и в ногу, и его отправили в госпиталь.