Навстречу ветру

Тем временем, их отношения с Бигадором развивались. На неделе они виделись только по средам. Оба очень рано вставали и работали до вечера, поэтому он предложил ей это ограничение в рабочие дни, потому что на самом деле, когда они оставались вместе, ложились спать очень поздно, и нельзя было ходить на работу много дней подряд сонными и уставшими. Но в выходные они были вместе, с полудня субботы, когда заканчивалась его работа, и до поздней ночи воскресенья. Они оставались дома у Бигадора с чувством, что это самое лучшее место, и часами занимались любовью, лежали в обнимку в постели, в полусне, чувствуя упоительное тепло тела, лежащего рядом. По ночам они ходили потанцевать. Поначалу Сан удивлялась тому, что люди танцуют в закрытых помещениях. Но скоро она привыкла к шуму дискотек, к дыму, огням и ангольской музыке, кизомбам, сембам и кудуро, которые проникали ей в кровь и заставляли чувствовать себя так, будто все вокруг ирреальное, все, кроме волнующего тела Бигадора, которое ее возбуждало.

По воскресеньям, пока он смотрел по телевизору футбольные матчи со своими друзьями, Сан тщательно убирала квартиру, гладила его одежду и готовила, оставляя приготовленную еду на неделю. Она научилась готовить блюда, которые ему нравились, тушеную рыбу с маисом, фунхе из юкки, очень острую баранину с овощами. Сан проводила долгие часы на кухне, думая, как ей повезло, что она может так о нем заботиться, счастливая от мысли, что каждый вечер он будет отдыхать после тяжелого рабочего дня, поедая то, что она приготовила со всей заботой, на которую только способна.

С каждым днем она все больше влюблялась в Бигадора. И с каждым днем все больше в нем нуждалась. Если бы она приехала в Лиссабон без его поддержки, ей было бы очень тяжело. Он объяснил ей все действия, которые она должна была предпринять, чтобы оформить документы. Он показал ей самые красивые уголки города. Рассказал ей о португальских обычаях. И как только Сан подписала контракт, он вызволил ее из ужасного дома Марии Сабадо, чтобы поселить ее в гораздо более достойное жилище. Сан съехала с той квартиры, не перемолвившись ни словом с остальными ее обитателями. Она так и не узнала, что Марию Сабадо изнасиловали однажды ночью семеро пьяных повстанцев, когда один за другим они проникали в ее подростковое тело, робкое и забитое, и что она родила ребенка, которого оставила посреди джунглей на гнилых листьях дерева миомбо. Что двое мужчин, которые обычно сидели на диване и смотрели телевизор, и почти не здоровались, дезертировали из вооруженных сил союза за независимость Анголы, и их руки были испачканы в крови многих жертв. И что женщины, которые днем спали в соседней комнате, и которых она никогда не видела, были обмануты в одном из баров Луанды некоей мадам, которая пообещала им работу официантками в хорошем отеле в Европе, а потом похитила их и пригрозила убить, чтобы они занимались проституцией в одном из клубов, и теперь они старели, торгуя своими безнадежными телами в самых грязных закоулках Лиссабона.

Бигадор поселил Сан в своем районе, в Корроиуш, на другой стороне моста двадцать пятого апреля в квартире своего друга, который жил со своей женой и снимал две комнаты. Комната Сан была маленькой, но, по крайней мере, мебель имела приличный вид. И самое главное, через окно проникал свет. Окно выходило на пустырь, по которому бродили кошки, мяукали и шумели среди мусора. Сан они не мешали, даже когда будили посреди ночи. Ей нравилось слушать, как они бахвалятся друг перед другом в темноте. Они ей казались неутомимыми борцами, маленькими хрупкими существами, которые изо дня в день выживали, когда все вокруг было против них, голод, жажда и транспорт. Еще там была черешня, хилое деревце, которое, наверное, росло одно, яростно тянущееся за влагой в почве. Каждое утро Сан смотрела на него и вспоминала фруктовые деревья в садах Кеймады, их сладкие ароматы и листья, которые колыхались на ветру. Но когда солнце на небе становилось все дальше, и пришла осень, черешня стала краснеть, и ее листья медленно опадали. Сан уже знала, что весной они снова вырастут. Тем не менее, в день, когда ствол дерева оказался совсем голым и трогательным, она почувствовала жалость. В ту ночь Сан сказала об этом Бигадору. Она думала, что он поймет ее, но внезапно мужчина фыркнул и стал презрительно смеяться:

— Разве можно жалеть дерево?.. — сказал он. — Не будь идиоткой!