Навстречу ветру

Так началась моя кинематографическая карьера — у режиссера Исидора Анненского, имя которого, к сожалению, редко вспоминается. Между тем он снял целый цикл блестящих фильмов по Чехову — «Медведь», «Свадьба», «Анна на шее», «Человек в футляре» — с участием великих наших артистов Ольги Андровской, Веры Марецкой, Фаины Раневской, Эраста Гарина, Михаила Жарова… Мне лестно, что именно Исидор Маркович дал мне, что называется, путевку в кино. Начиная с роли Веры в его фильме, кинематограф стал моей судьбой. Но ведь как все непросто: то вверх, то вниз, то провал, то успех. Это легко переносишь только в молодом возрасте, в зрелом крайности переживать труднее.

А я хотела танцевать

Итак, я артистка балета Театра эстрады. Руководителем балетного цеха был уже очень известный в те годы танцовщик Р. И. Гербек. В нашей небольшой балетной труппе были выпускники хореографического училища, были девочки из самодеятельности и опытные балетные артистки, намного старше нас. Ставились новые концертные номера, возобновлялись старые, поставленные когда-то Касьяном Голейзовским. Танцевали мы в сопровождении довольно большого оркестра под управлением М. Г. Корика. Но вот режиссер А. Б. Винер решил поставить эстрадный спектакль — «Где-то в Москве». Главные роли играли Николай Южанский, Тамара Лапина, Надежда Копелянская, Иван Вольский, Казаринов, Ольга Малоземова, а мы танцевали в этом спектакле и изображали массовку: пассажиров поезда (на сцене стоял вагон, который потом уезжал), прохожих, продавщиц мороженого и другие маленькие роли. Мне поручили роль пассажирки, я с узлами должна была пройти по сцене, всех растолкать и сесть в вагон.

Прошла премьера, начались рядовые представления. Спектакль шел с успехом, и поэтому его ставили довольно часто. Как-то в субботу мы с девочками из хореографического училища были приглашены на танцы в училище им. Дзержинского, а тут спектакль, что делать? Я попросила одну из своих коллег после нашего танца, который я станцую, выйти в моем костюме в роли пассажирки. Она согласилась, и я, исполнив балетный номер, на крыльях полетела на танцевальный вечер. Придя на следующий день на репетицию, я увидела около доски с расписанием толпу наших актеров. Когда я подошла, они расступились, и я смогла прочитать приказ, вывешенный на доске: «За невыход на сцену в роли пассажирки в спектакле „Где-то в Москве“ артистку балета Т. Урлауб отдать под суд». Под приказом стояла подпись художественного руководителя театра Г. Венецианова. Я не могла поверить своим глазам, тут же пошла к худруку. Я ему доказывала, что не сорвала спектакль, а просто попросила за меня пройти с узлами по сцене мою коллегу. Уговорить мне его не удалось, он остался непреклонен. Что делать? Зачем мне, девочке, только-только начинающей свой творческий путь, иметь судимость, тем более по такому смехотворному случаю. Ко мне в гримерку пришли сочувствующие артисты, и наиболее опытные посоветовали: «Подай кассацию». Надо было еще узнать, что это такое, ну, я узнала и подала. И вот в назначенный день, это было зимой, в суде рассматривалась моя кассация.

Происходило это на Невском, в доме, что рядом с кафе «Север». На четвертом этаже находился городской суд. Я вошла, на стене висел список рассматриваемых дел и фамилии. Дело о разводе, дело о краже, дело об убийстве и мое дело. Оно должно рассматриваться в 13.30. Был час дня, я пришла пораньше и села в первый ряд, другие места были заняты. На мне было зимнее пальтишко, перешитое из бабушкиного пальто, и капор, который застегивался под подбородком на пуговицу. Так как с часа до двух был обед, мое дело после обеда было первым. И вот выходит прокурор с кипой бумаг, был он почему-то в военной форме, в звании майора. Оглядев зал, он остановил взгляд на мне, потом, опустив голову, назвал мою фамилию. Я встала: «Это я». Он еще раз внимательно посмотрел на меня и, пряча улыбку, сказал: «Ну что же вы, Таня, так небрежно относитесь к своей работе». Я ответила, что никого не подвела и спектакль сорван не был. Он еще покопался в бумагах и вышел. Через несколько минут он вошел и объявил, что мою кассацию суд удовлетворил. Я была счастлива и, улыбаясь, выскочила из зала. В противном случае на мне висела бы судимость и лишение зарплаты на полгода. А мы с мамой тогда жили очень трудно.