Навстречу ветру

Когда я приехала ее навестить пятнадцать дней спустя, у нее был жалкий вид. Все это время она почти не ела и не спала, и похудела на несколько килограммов. Взгляд ее был пустой, как будто внутри нее не осталось ничего живого, и огромные круги синели, почти прозрачные, под глазами на темной коже. Врач выписал ей больничный и прописал очень сильные транквилизаторы. Она была в состоянии отупения, целый день сидела на диване дома у Лилианы, которая не пустила ее одну в ее арендованную комнату. Она не плакала, не жаловалась, не восставала против судьбы. Ни даже против Бигадора. Она почти не говорила. Но я поняла, что она думает о смерти. Как будто ее сознание связалось с моим, они поняли друг друга без слов. И ее сознание сказало моему, что она сыта по горло, что не может больше спотыкаться об эту жизнь, что на этот раз у нее нет сил начинать снова, что у нее не осталось ни одной причины, чтобы начинать сначала, и что она хочет умереть, уйти в тишину, превратиться в прах, раствориться в бесконечности.

Женщина-адвокат, которую Лилиана нашла, покончила с недолгой надеждой, которую она питала несколько дней, на то, что вопрос можно решить законным путем. После того как пришло сообщение от Лии и они смогли подать заявление, полиция вошла в дом Бигадора и подтвердила, что он забрал все свои вещи. В квартире не было ни одной рубашки, ни единой забытой бумаги, ни в одном из углов. Было очевидно, что мужчина не собирался возвращаться. Но оставалось загадкой, как ему удалось вывезти ребенка из страны. Они проверили рейсы, которые в те дни вылетали в Луанду. На одном из них в сопровождении женщины был мальчик возраста Андрэ, хотя его записали под другим именем. Вероятно, это он и был, и летел он по поддельному паспорту. Бигадор летел предыдущим рейсом. Полиция определила происшествие как похищение несовершеннолетнего. В какой-то момент Сан подумала, что это означает, что судьи заставят вернуть ей сына. Но адвокат сразу же вывела ее из заблуждения: она сказала, что дело очень непростое. Во-первых, у ребенка не было португальского гражданства. Ни у кого-либо из родителей. Они были иностранцами, а в таких случаях судебная система умывает руки. Было одно положение закона, которое гласило, что Бигадор должен отдать ей ребенка, однако никто не пошевелит и пальцем для этого. В любом случае, даже если предположить, что судебное решение будет доведено до его сведения, власти Анголы откажутся его исполнять. В этой стране обычно в бракоразводных процессах сыновья остаются под опекой отца. Не стоило даже подавать в суд Луанды: ей никогда не дадут опеку над собственным сыном. Да, заключила адвокат, законы способны раздавить человека своим ужасным отсутствием сострадания. Но так обстояли дела. И нельзя было ничего поделать.

Я была там, рядом с ней, думая обо всех ее страданиях и пытаясь ее понять. И не знала, что сказать ей. Мне приходило в голову только обнимать ее и баюкать, чтобы она, в конце концов, заснула, как будто она превратилась в маленькую девочку, как будто она теперь занимала место беззащитности, которое осталось пустым с момента исчезновения Андрэ. Но что скажешь женщине, у которой отобрали единственного сына, возможно, навсегда? Я произносила банальные фразы, тривиальные слова, те, которые обычно исступленно повторяют в таких случаях: нужно быть сильной, нужно не оставлять надежды, возможно, Бигадор пере думает, когда поймет, как трудно воспитывать ребенка изо дня вдень, скорее всего, он вернет его через пару месяцев…

Я говорила все это, но в глубине души была убеждена, что мы больше никогда не увидим Андрэ. Бигадор позаботится о том, чтобы держать его подальше от Сан. Его стиль общения с остальными был авторитарным и подлым. Он ставил ловушку вокруг тех, кого считал своей собственностью. Вечный неусыпный страж. Ему нужно было быть уверенным, что он единственный. Он никогда бы не позволил, чтобы другой мужчина приблизился к его сыну, чтобы мог его любить, учить и играть с ним. Возможно, долгое время он даже не думал о том, что такое может произойти. Сан ушла, но даже на расстоянии он считал, что она все еще его собственность. Посредством наивности Лии ему удалось устроить ее жизнь, уговорить вернуться в Лиссабон, найти ей работу и комнату, превратиться в того, в ком она нуждалась, чтобы воспитывать ребенка. Он держал ее привязанной мягкими веревками, обернутыми в шелк, которыми он мог управлять как угодно, когда он считал нужным. Но он никак не ожидал, что настанет день, когда она, мать его ребенка, влюбится. Что пожелает другое тело. Что будет иметь свою жизнь помимо него, свои собственные мечты и планы. И что таким образом откроется дверь в крепость, у которой может быть только один хозяин, он сам, пространство, в котором находились Сан и Андрэ, принадлежа ему.