Навуходоносор II, царь Вавилонский

Храмы придумали оригинальную форму ведения хозяйства: продажу пребенд[37]. Эта система была разработана в начале II тысячелетия, а впоследствии ползала всё большую популярность. Наивысшего развития она достигла в VI веке. Говоря по-нынешнему, это была просто эмиссия акций. Капиталом был храм — всё его имущество, движимое и недвижимое, и всякого рода доходы. Храмовая администрация продавала на определенное время «доли» жреческих обязанностей, исполнявшихся в стенах святилища. Как бы именно ни обозначались эти обязанности, они всегда были чисто формальными: покупатели на самом деле не несли службы, обозначенной в контракте, — за них это делали специальные члены клира. Да и физически это было бы невозможно: «доли» составляли несколько дней, а то и часов, так что такую службу было бы до неразрешимости сложно организовать. Вследствие этого собственно религиозные функции в точном смысле этого слова продаже не подлежали — за них должны были отвечать компетентные люди; от покупателя же, естественно, никакой квалификации не требовалось. Пребенды были наследственным достоянием: давались в приданое, завещались, продавались и[38] покупались по рыночному курсу (как участники сделок оформляли их, мы не знаем). Вот пример документа из Ларсы, датированного 29-м годом царствования Навуходоносора: «Запись пребенды пивоварни на службе бога-солнца и Айи (его супруги. — Д. А.): два дня месяца шабат (середина января — середина февраля. — Д.А.), 24-й и 25-й день. Шамаш-зеру-либши, сын Этеллу, у Шамаш-зера-ициса узнал ее цену: 12 сиклей серебра в брусках, и купил ее».

В зажиточных семьях пребенды всегда высоко ценились: это было превосходное вложение денег, поскольку доход, по-видимому, был высок. Проценты выплачивались натурой соразмерно стоимости «обязанностей». Таким путем пребендарии делили между собой бенефиции храма — то, что оставалось от жертвоприношений после получения своей доли храмовыми служителями. Впрочем, конкретный механизм распределения нам неизвестен.

Институциональную связь между главным храмом стольного города и самим городом с его округой выражало «собрание». Оно окружало храмовое управление «старейшинами» и «гражданами»; это были только мужчины (рабы и иностранцы в него не допускались) разного социального положения: в их число входили сами горожане и жившие за городскими стенами селяне, миряне и жрецы, чиновники, ремесленники и лица «свободных профессий». Все они были ответственны перед государственной властью. Государство в «собрании» тоже было представлено, часто в нем председательствовал сам царский правитель. Заседания проходили внутри священной ограды, что, впрочем, имеет простое и рациональное объяснение: только в храме было достаточно пространства, чтобы удобно разместить участников столь многолюдного сборища. Других подходящих зданий в вавилонских городах обычно не имелось.

Именно в храмовых «собраниях» проявлялся местный патриотизм, ими же он и подпитывался. В начале II тысячелетия это чувство было очень сильным, тем более что большинство стольных городов тогда являлось столицами независимых царств. В конце этого и в начале следующего тысячелетия они, сами к тому не слишком стремясь, обрели фактическую независимость: царь в Вавилоне тогда был лишь номинальным правителем. Хотя потом царствовали уже сильные государи, прежняя политическая гордость сохранилась. Она подкреплялась всеобщим, с незапамятных времен, поклонением главному божеству города. В течение тысячелетий в каждом вавилонском городе такое божество всегда было одним и тем же. Эти союзы были неразрывны. Как гласила пословица, «Шамаш скрепляет Ларсу, как асфальт корабль».

Но для жителей бог, живущий в самом великолепном храме, был защитой, воплощением и символом города. Светская и духовная власти старались сотрудничать и даже мало-помалу обмениваться ролями, бок о бок исполняя одни и те же обязанности. Пребендарии блюли свои экономические интересы: им был прямой резон желать возможно большего процветания религиозной организации, чью финансовую судьбу они разделяли, и способствовать этому процветанию. Все вместе эти обстоятельства приводили к тому, что население каждого стольного города как можно теснее сплачивалось вокруг своего святилища.

Навуходоносор не мог не признавать этого слияния; так же поступал его отец, ко времени восшествия на престол которого слияние было уже полным. По одной из формул стольные города были «городами великих богов», а потом уже «страны Шумера и Аккада». Таким образом, даже в царских надписях религиозная дефиниция была важнее политической. Правда, то была уступка больше на словах, чем на деле. В реальности на всём протяжении царствования Навуходоносора полномочия храмовых «собраний» держались в узде. Царский авторитет без видимых усилий не давал им возможности выйти из первоначальных рамок. Они позволяли себе разбирать лишь гражданско-правовые споры да наказывать преступления, сочтенные не слишком тяжкими.