Назад дороги нет

– Что блядь?! Неважно?! – Тео с кулаками набросился на Тайлера. Мальчик был довольно тощим, и его удары не причиняли никакой боли, заставили Тайлера лишь слегка поморщиться. Он скрутил Тео, повалил его землю.

– Успокойся сейчас же! – резко, сквозь зубы сказал Тайлер, – Я пообещал вашему отцу, что спасу тебя и твою сестру, и я сдержу обещание. А теперь быстро в машину!

Тео плохо помнил, что было дальше. Кажется, Габби, положив голову ему на колени, продолжала плакать и дрожать. Тайлер снова что-то говорил, но мальчик, полностью оглушенный, не понимающий, что же ему делать дальше, даже не пытался его слушать. Он повернул голову, сквозь пелену дождя и слабо горящих фонарей смотрел, как постепенно, по мере отъезда автомобиля, уменьшался их родной дом, в окнах которого приветливо продолжал гореть свет.

Была в этом какая-то злая ирония. Словно через пару часов они вернутся обратно. И отец, живой и здоровый, в своем любимом коричневом свитере, подаренным ему мамой, улыбаясь, выйдет их встретить: взъерошит Тео волосы, поцелует Габби в щеку, а затем, взяв их за руки, как тогда, когда они были совсем еще маленькими, поведет обратно, назад к беззаботному невинному детству, к счастливым моментам, которые им довелось испытать, и которые, буквально в одно мгновение, навсегда у них были отняты.

«Назад дороги нет!»

Глава 2

Весна 1964

Поезд прибыл на платформу вокзала Сент-Кросс. Невысокий сутулый проводник, с закрученными кверху усами, открыл дверь вагона, выпуская на перрон уставшую от долгой поездки толпу. Повсюду забегали носильщики, которые катили багаж пассажиров.

Одна из прибывших, уже немолодая тучная дама, откинула с лица вуаль и громко заголосила, призывая своего мужа проконтролировать, чтобы носильщик ненароком не потерял их многочисленные пожитки.

Ричард с легким раздражением наблюдал за этой женщиной. Отчасти она напомнила ему его мать. Такая же громкая и требовательная, заставлявшая всех вокруг слушать только ее, и выполнять все установленные правила.  Ее бедный муж устало протер платочком свою залысину и, тяжело вздохнув, направился к носильщику. Женщина же принялась поглаживать толстыми пальцами, каждое из которых было украшено массивным кольцом, по холке своего маленького пса:

– Ну ка, поцелуй мамочку, мистер Пинки.

Собака тявкнула и принялась облизывать ее круглое лицо, слегка вспотевшее от непривычной для начала марта духоты. Ричард поморщился, подавляя, внезапно возникший приступ тошноты. Эта женщина вызывала у него отторжение: ее короткая, практически отсутствующая шея была увешена жемчугами, большой слой косметики никак не скрывал вспотевшее дряблое лицо, а зычный голос заставлял всё съеживаться внутри.

Женщина в этот момент снова что-то визгливо прокричала своему мужу, растерянно замершему возле подсчитывающего их багаж носильщика. Продолжая поглаживать пса, она на мгновение повернула голову, и ее маленькие глубоко посаженные глазки встретились с глазами Ричарда. Она кокетливо ему улыбнулась, растягивая тонкие губы, жирно подведённые красной помадой в не очень привлекательной улыбке, кажется, польщённая, что такой молодой человек ею заинтересовался. Ричард тут же поспешил отвернуться.  Еще не хватало чтобы она подошла к нему с желанием поближе познакомиться.

После пяти часов, проведенных в плацкартном вагоне, у него слегка кружилась голова, и он считал, что неплохим способом попытаться избавиться от недуга будет небольшая прогулка по городу, в который он так давно хотел приехать. Юноша перехватил правой рукой сумку, и двинулся с платформы к выходу. Ему не верилось, что сейчас, наконец, начинается его настоящая жизнь, где не будет деспотичной матери и ее правил. Он сможет сам принимать решения, и, может быть, наконец, даже напишет собственную книгу.

Он представил, как станет популярным автором, его всюду будут печатать. Мать, наконец, поймет, что он чего-то стоит, может быть, у него даже появятся друзья, и он влюбится в красивую девушку. Ричард так замечтался, что не заметил, как успел отойти от вокзала на достаточно приличное расстояние, попав на незнакомую безлюдную улицу. Навстречу ему на бешеной скорости несся рыжеволосый мальчик на серебристом велосипеде, на раме которого красивыми золотыми буквами было выведено «Молния».  К рулю велика была прикреплена небольшая корзинка, а в ней лежали свежие газеты, шелестящие на легком ветерке страницами.

– Вертай отседова! – крикнул мальчишка, но Ричард растерялся от неожиданности и от того, что просто не понял мальчика. Он встал как вкопанный, во все глаза смотря на него. В следующую секунду произошло столкновение.

Юноша, не удержавшись на ногах, отлетел, к разрисованной граффити, стене. Больно ударившись спиной, он упал на землю, чувствуя, как по всему телу разливается глухая боль.  Мальчик громко закричал, от сильного толчка. Он свалился с велосипеда, ударившись коленками об асфальт, а все его газеты разлетелись по широкой дороге.

– Ты чё, глох?! Я ж грил вертай! – гневно воскликнул мальчик, с досадой рассматривая свои разбитые колени.