Назад в будущее

Нас поместили в конце каравана, между слугами. Мы двигались быстро и вскоре после того, как стемнело, остановились на постоялом дворе у большой дороги, милях в десяти-двенадцати от места, где нас постигло столько неприятностей. Милорд немедленно удалился в отведенную ему комнату, заказав себе ужин, и мы больше его не видели. На рассвете мы позавтракали и приготовились ехать дальше.

Камердинер милорда подошел к нам с непринужденным изяществом и сказал:

– Вы говорили, что путь ваш лежит в ту же сторону, что и наш; поэтому господин мой граф Грин приказал нам предоставить вам этих коней и проводить вас до ближайшего города, который лежит отсюда в двадцати милях и называется Камбенетом, где вы будете в безопасности.

Нам оставалось только выразить свою благодарность и принять предложение. Мы поехали вшестером неторопливой неутомительной рысью и по дороге из разговора с нашими спутниками узнали, что милорд Грин очень важный вельможа в своем краю и что владения его лежат на расстоянии дня пути от Камбенета. Мы двигались так лениво, что было уже позднее утро, когда мы въехали на рыночную площадь города. Мы слезли с коней, приказав еще раз поблагодарить милорда, и приблизились к толпе, собравшейся посреди площади, посмотреть, что вызвало ее любопытство. Оказывается, это были остатки того каравана невольников, который мы встретили несколько дней назад!.. Значит, все это время они волокли свои цепи по пыльным дорогам. Несчастного мужа не было уже между ними, как и многих других; зато прибавилось несколько новых лиц. Король был равнодушен к этому зрелищу и хотел уйти, но я был глубоко им взволнован и полон жалости. Я не мог глаз оторвать от этих убогих человеческих обломков. Они сидели кучками на земле, безмолвные, не жалуясь, с опущенными головами, бесконечно трогательные в своем унижении. И, как бы нарочно для контраста, в тридцати шагах, перед другой кучкой, напыщенный оратор произносил речь, превознося «наши великие британские вольности»!

Я вскипел. Я забыл, что я плебей, я помнил только, что я человек. Пусть будет, что будет, но я влезу на эту трибуну и… Щелк! Нас с королем сковали вместе наручниками! Это сделали наши спутники, слуги графа; милорд Грин стоял тут же и смотрел на нас. Король пришел в бешенство и сказал:

– Что означает эта шутка дурного тона?

Милорд холодно произнес, обращаясь к своему главному камердинеру:

– Выставь этих рабов и продай их!

Рабов! В этом слове на этот раз был особый привкус, и какой страшный! Король поднял свои скованные руки и с бешеной силой занес их над головой милорда; но милорд успел увернуться от удара. Дюжина мерзавцев‑слуг кинулась на нас, и через мгновение мы были уже беспомощны, со скрученными позади руками. Но мы так громко и горячо заявляли, что мы свободные люди, что привлекли к себе внимание свободолюбивого оратора и его патриотических слушателей, и они обступили нас. Оратор сказал:

– Если вы действительно свободные люди, вам нечего бояться. Богом данные британские вольности послужат вам щитом и охраной. (Аплодисменты.) Вы в этом сейчас убедитесь. Представьте доказательства.

– Какие доказательства?

– Доказательства, что вы свободные люди.

Ах, я вспомнил! Я пришел в себя; я не сказал ничего. Но король загремел, как буря.

– Ты не в своем уме! Пусть этот вор и подлец докажет, что мы не свободные люди.

Он знал свои законы, но знал, как обычно знает большинство: букву закона, а не закон в действии; закон надо испытать на себе, чтобы понять его настоящее значение.

Все разочарованно покачали головами; многие отвернулись, потеряв к нам интерес. Оратор сказал – и на этот раз деловито, а не чувствительно:

– Если вы не знаете законов своей страны, пора вам с ними познакомиться. Для нас вы люди чужие; вы не станете этого отрицать. Быть может, вы свободные люди, мы этого не отрицаем; но, быть может, вы рабы. Закон ясен: он не требует от рабовладельца доказательств, что вы рабы, он требует от вас доказательств, что вы не рабы.

Я сказал:

– Дорогой сэр, дай нам время послать в Астолат или дай нам время послать в Долину Святости…

– Успокойся, добрый человек, ты ставишь чрезмерные требования и не можешь надеяться, что они будут выполнены. Это заняло бы слишком много времени и доставило бы слишком много хлопот вашему господину…

– Господину, идиот! – заревел король. – У меня нет господина, я сам гос…

– Молчи, ради бога!

Я вовремя остановил короля. И без того достаточно бед обрушилось на нас; мало было бы проку, если бы эти люди пришли к убеждению, что мы помешанные.

О подробностях распространяться не стоит. Граф продал нас с публичного торга. Тот же самый проклятый закон существовал на нашем Юге в мое время, более тринадцати столетий спустя; и в силу этого закона сотни свободных людей, которые не имели доказательств, что они свободные люди, были проданы в рабство на всю свою жизнь, и тогда меня это не особенно волновало. Но когда я испытал на себе самом, что значит быть проданным с публичного торга, закон этот внезапно показался мне гнусным. Что поделаешь, так уж мы созданы.