Назад в будущее

– Да разве ж я не говорил тебе о его смерти?! Он умер год назад, внезапно пораженный ударом, и дом его теперь пустует. Примерно с неделю назад мы поселили в нем часть людей из Табора, прибывших к нам в подкрепление, но на днях Жижка вывел их из города на Виткову гору.

– И теперь королевский дом пустой?

– Совершенно пустой.

Сообщение Домшика немало взволновало пана домовладельца. Сказочный клад снова был в его руках.

По-видимому, из-за внезапной смерти короля никто не узнал про тайную комнату, ибо в противном случае в это бурное время клад постарались бы перенести в более безопасное месте; и табориты тоже не пронюхали об укрытом богатстве. Он единственный знает о нем и легко может пробраться в пустующий дом. Можно хотя бы набить карманы драгоценностями, что подороже, и если, бог даст, он вернется в свое девятнадцатое столетие, у него будет прекрасное вознаграждение за эту дикую гуситскую авантюру, разве что драгоценности превратятся в сухие листья – но такое бывает только в сказках…

И даже если ему суждено застрятъ в этом средневековье до конца своих дней, то и здесь таким богатством не следует пренебрегать. «Тин везде господин», – как сказал Домшик, и в любом случае гораздо приятнее просто стричь купоны, нежели промышлять на жизнь каким-нибудь ремеслом, даже если это дегустация вин.

Янеку от Колокола пришлось напомнить гостю, что пора двигаться дальше.

Они пошли через Старый угольный рынок, теперешнюю Козью площадь, а затем по улице, ведущей на север и завершающейся по правой стороне садами великолепного монастыря Св. Анежки. Домшик сообщил пану Броучеку, что клариски[21] сейчас, в это грозное время, переселились в Паненский Тынец[22], и перечислил пражские монастыри, которые частью были разрушены гуситами, частью разорены, частью же, после изгнания ненавистных монахов, для других нужд приспособлены. Пан Броучек в душе этот погром и разорение очень не одобрил; но автор сих строк как раз припоминает, что обитель благословенной Анежки, сия драгоценнейшая жемчужина древнего нашего зодчества, пережившая гуситскую бурю, в эпоху «просвещенную» была варварски осквернена и превращена в склады вонючих тряпок, – судьба, постигшая и другие бесценные памятники нашего отечества, к стыду эпохи, кичащейся своей любовью к предкам и к искусству.

Когда наши путники вышли за монастырским садом на берег Влтавы, пан Броучек был поражен открывшимся перед ним зрелищем.

Крутой летненский склон на том берегу был по большей части покрыт остатками виноградников, по-видимому недавно разоренных. На Марианский бастион и королевский летний дворец Бельведер не было и намека; всюду по холмам тянулись лишь виноградники и сады – до самого Града пражского, который выглядел совсем не так, как теперь. Правда, пан домовладелец узнал Черную и Белую башни, Далиборку, обе башни базилики Св. Иржи, хотя все они чем-нибудь – крышей ли, или какой другой деталью – отличались от нынешних: особенно ему бросилось в глаза навершие Черной башни, сверкающее на солнце, будто крытое золотом, но башню храма Св. Вита, право, было трудно узнать: она была выше, чем теперь, не имела куполообразного завершения, но увенчивалась высокой остроконечной гонтовой крышей. И весь храм тоже был крыт гонтом и тянулся дальше на запад, как если бы там уже стоял новый неф Мокера или, скорее, как если бы на том месте храм Св. Вита был пристроен к остаткам другой церкви, на что указывал другой стиль и вторая башня этой западной части. И королевский Град имел совсем иной, особый облик, а за Градом не виднелся характерный дом Шварценбергов; зато весь нынешний градчанский квартал был окружен могучими стенами, словно крепость.

А что Малая сторона, хотя отсюда можно было видеть лишь ее небольшую часть? Казалось, она занимает намного меньшее пространство, чем теперь, будучи обнесена толстой, хотя местами и разрушенной крепостной стеной со множеством башен, но вся она была подобна гигантскому пепелищу. И Страговский монастырь наверху тоже выглядел огромной руиной.

Каменного моста и того, что за ним, отсюда не было видно. Но пан домовладелец недосчитался тут и Цепного моста, и моста Франца-Иосифа, и виадука железной дороги.

Однако всю эту картину он окинул лишь беглым взглядом, ибо его внимание почти сразу было привлечено зрелищем, открывавшимся на гребне Летны. Это было зрелище поистине невиданное. На горе по всей ее протяженности раскинулся целый город из шатров и палаток, над которыми развевались бесчисленные хоругви и флажки, помеченные красным крестом. Лагерь этот прямо-таки кишел воинами – кто в пестрых одеждах, кто в железных латах. Шлемы, панцири, бесчисленное оружие – все это грозно сверкало в лучах солнца. Над толпами воинов вздымалось великое множество длинных пик, также украшенных флажками с красным крестом; местами скопления копий напоминали густой лес.