Назад в СССР

Я повернул голову и посмотрел на женщину, которая сидела прямо на парапете. Она в ответ смотрела на меня. Причем таким взглядом, что я непроизвольно одернул пиджак свободной рукой и где-то в глубине души испытал чувство стыда. Потому что смотрела она с осуждением, будто я ей должен приличную сумму денег. Вот как.

Перед женщиной стояла маленькая скамеечка, а на скамеечке, в свою очередь, стояли два небольших мешка семечек.

Вообще, эти летучие торговые точки в лице одного человека встречались по всей дороге, от дома до самого центра. То есть идешь по улице, а тут просто, ни с того ни с сего — на-ка! Сидит бабуля с пирожками. С вполне обычными, домашними пирожками, которые у неё сложены горкой в большой металлической миске и прикрыты кухонным полотенцем. Продает их. И это не рынок, не место для торговли. Она просто сидит и продает.

Или прямо на порожках, которые спускаются к набережной, обосновался мужик с импровизированным прилавком. А на прилавке — тяжелый чугунный утюг, старые башмаки, еще какая-то фигня, далеко не продажного вида, и патефон. Патефон, блин! Я когда его увидел, просто тупо остановился рядом, минут пять рассматривая со всех сторон. Меня даже не столько удивила ношеная обувь, которую мужик собирается кому-то втюхать, как этот патефон.

Теперь вот тетка с семечками.

— Скоро вечер, а вы еще не купили себе лучшую цацку для свидания. Вы знаете, шо женщины любят на свидании? Вы думаете цветы и слова о любви? Таки нет. Женщины любят песни Лёни Вайсбейна и мои семачки.

Женщина широким жестом указала на свой товар.

Я совершенно не собирался ни смотреть на ее мешочки, ни тем более разговаривать с их хозяйкой, но, видимо, в этом городе никто не заморачивается столь ненужными моментами, как мое желание к диалогу. Никому вообще нет дела, хочу я разговаривать или нет. Здесь каждый считает своим долгом завести со мной беседу.

Я и так шел на встречу с майором Сиротой, сделав на лице максимально сосредоточенный вид. Чтоб не дай бог больше никто по дороге не попытался мне снова помочь с объяснением, где находится парк. Как было до этого, когда я искал дом. Иначе мы с майором Сиротой не встретимся в этой жизни никогда. Он же сказал, в центре, вот и хорошо. Уж центр как-нибудь найду.

Но после слов торгашки я почему-то, словно дурачок, послушно уставился на ее товар.

В первом мешке была воткнута картонка, на которой от руки имелась надпись «Семечки шикарные, 5 копеек». На втором мешке имелась точно такая же картонка, но уже с другой надписью. «Семечки советские, 10 копеек».

Я вообще не собирался ничего покупать и остановился возле торгашки только чтоб сообразить, в верном ли направлении иду. Однако, столь интересный подход к бизнесу и настойчивость тетки привлёкли мое внимание.

— Простите, а в чем разница? — я кивнул на мешки, имея в виду, почему при одинаковом содержимом, а оно очевидно одинаковое, разный рекламный слоган.

— Ну, вы даете… Это, — тетка ткнула в первый мешок. — Самая лучшая семачка по всему городу. Вы только попробуйте, то же не семачка, то рахат-лукум. А вот это — не просто самая лучшая семечка…

Торгашка указала в сторону второго мешка.

— Она идейная, эта семачка. А знаете ли вы, как хорошо в наше время стоит идейность? Таки ежли вы скушаете ее, всю ночь будете читать наизусть «Капитал» Карла Маркса.

— Охренеть… — ответил я, с недоумением рассматривая теперь продавщицу.

С недоумением, потому что она настолько искренне говорила всю эту чушь, что я, как завороженный, даже понимая, насколько бредово звучат её слова, вдруг сунул руку в карман пиджака, вынул оттуда мелочь и протянул тетке нужные монеты.

— Давайте мне вашего Карла Маркса.

— И шо, вы даже не поторгуетесь? — Удивилась торгашка.

— А шо, надо? Тьфу ты, Господи… — от души выругался я после своей же фразы.

Всего день нахожусь в этом городе, а уже начал «шокать». Скоро буду «викать» и делать все шипящие мягкими. А там и до Цили с Галей недалеко. Какая-то заразная хрень. Думаю, все же надо сваливать отсюда куда-нибудь. Не знаю пока, как. Но точно надо.

— Та мене-то усе равно. Держите, — тетка набрала в граненый стаканчик семечек. — Давайте карман. И знаете шо? Вы зря носите гроши у кармане. По вам зараз видно, шо вы не местный. И ваш карман неприлично топорщится, как у фраера. У нашем городе очень много грамотных людей. Они не хочут, чтоб их портреты печатали в газете «Правда», их право. Но местные знают эти портреты наперечёт. А вы — залетный. Вам у кармане можно носить только совесть. И то не стоит. Вы можете потерять и ее.

Торгашка ссыпала семечки в мой карман, я отошел немного в сторону, но почему-то опять остался на месте. Просто в этот момент крепко задумался об ее словах. Они прямо въелись в мой мозг. Мелочь, вроде бы, но эта мелочь натолкнула меня на очень интересные размышления.

Тетка ведь реально права. Я уже и сам догадался, в этом чудном приморском городишке воздух буквально пропитан криминальным духом.