Назад в СССР: Лесник. Книга 2

Девятое марта. Они появились ночью с туманом. Напали на нас. Ничего не боятся. Мы с Борей ушли к мельнице, но он бросил меня и сбежал. Я заперся наверху. Остальные забаррикадировались неподалеку. Не знаю, что там с ними.

Одиннадцатое марта. Сижу здесь уже третий день. Вывихнул ногу. Снаружи никого не слышно, но я знаю, они здесь. Ищут меня. Не достанут. В окно увидел, как кто-то из наших расставляет капканы.

Пятнадцатое марта. Ночью кто-то кричал. Кажется, я остался один. Кое-как натащил немного еды снизу, выходить наружу не пришлось, а то и меня бы достали. Уходить некуда, этих мест я не знаю. И нога сильно болит.

Шестнадцатое марта. Страшно. Снова приходили. Я слышу этот шорох, скрежет. Эти звуки, они совсем рядом. Так и с ума сойти можно. Еда закончилась.

Восемнадцатое марта. Очень хочется пить. Воды нет, еды тоже. Снизу шум. Тяжко очень. Хотел уйти, нога сильно болит и опухла. Оружия нет. Не знаю, что делать.

Двадцатое марта. Страшно. Помощи ждать неоткуда. Никто не знает, что мы на мельнице. Я последний, до кого они еще не добрались.

Двадцать третье марта. Все, не могу больше. Готовлю веревку. Голод и жажда не оставили выбора.

Двадцать пятое марта. Простите, мы не хотели… Это все Снегирев. Говорил про легкое золото. Не могу больше, не могу. Они за дверью. Если кто найдет меня, похороните по-человечески…

Мы переглянулись.

— Страшные строки. Тот, кто их писал, отчаялся от безысходности.

— Это все? — процедил я, переводя взгляд на исписанный лист картона в ее руках.

— Все. Больше ничего нет, — девушка глянула на оборотную сторону, но там было пусто. — Я не понимаю…

Я тяжко вздохнул. На душе было погано от нахлынувшего напряжения.

— Он пишет «они». Значит, нападавших было много? — тихо предположил я.

— Выходит так, — ответила девушка, зажимая нос. Запах был не очень сильный, но все равно ощутимый. Боже мой, да что тут случилось?

Ответа не было. Эта записка не говорила ни о чем, как и не давала никакого объяснения. Здесь даже воздух, помимо тухлятины был пропитан мистикой и ужасом. Это место стало братской могилой. Несмотря на то, что они были браконьерами, это все-таки люди… И такой жуткой судьбы никому не пожелаешь.

Перерезав веревку, я оттащил остатки тела вниз на лестницу. Затем распахнув окно на потолке, в течении получаса удалось проветрить помещение. Рот и нос пришлось прикрыть носовыми платками. У меня было опасение, что ночевать тут из-за запаха мы не сможем, но к счастью пронесло.

Мы тщательно закрыли входную дверь на металлическую щеколду, а на всякий случай, я дополнительно вбил крючком толстый гвоздь, зафиксировав ее в одном и том же положении. Петли вроде надежные.

Дощатый пол под нами то и дело скрипел, сбивая с толку. Кажется, ночка нам предстоит непростая.

Вполне возможно, что производимый погибшим шум привлекал тех, кто устроил все это безобразие, а потому они и вертелись неподалеку. Но почему они просто не сломали дверь? Ведь он был безоружен!

Сбросив свои вещевые мешки, мы сгребли весь мусор в сторону, а сами разместились на чистом участке, прямо под окном. Развели крохотный костерок.

Пищи почти не было, лишь у меня в заначке завалялся небольшой кусок вяленого мяса. Поделили поровну, хотя, если честно, аппетита не было никакого. Мы находились в постоянном напряжении, хотелось просто выдохнуть, но это было невозможным.

Молчать не получалось.

— Я насчитал девятерых, но, наверное, их было больше, — монотонно пробормотал я, глядя в грязный пол. — Он упомянул, что кто-то из его товарищей просто убежал в лес? Наверняка, были и другие. Страх творит с людьми жуткие вещи. Мало просто умереть, сойти с ума от безнадежности куда хуже…