Нажать на клавишу delete

Пока Лика сидела и скучала одна в своём купе, снова вспомнила свою взбалмошную попутчицу, с которой ехала в Симферополь. Женщина возвращалась из Италии к себе на родину – в Геническ. Её звали Тоней. Энергичная дама с короткой мужской стрижкой, была ярко выраженным экстравертом. Она не могла посидеть спокойно и пяти минут. Про таких говорят: «шило в попе». Она то входила в купе, то выходила в коридор, разглядывая прибывавших пассажиров, то спускалась на перрон покурить. Задавала кучу вопросов окружающим, но ответы, кажется, пропускала мимо ушей. Ей нравилось пользоваться чужим вниманием, быть центром.

Лика достала из сумки детектив, который специально купила для поездки, но сосредоточиться на чтении ей так и не удалось. Поезд тронулся, и попутчица уселась напротив, застав Лику врасплох – она как раз оторвала свой взгляд от страницы и посмотрела в окно. И тут услышала бодрое:

– Давайте знакомиться, меня зовут Антониной!

Через пятнадцать минут Лика знала о жизни попутчицы почти всё. Антонина выехала в Италию по туристической путёвке десять лет назад и осталась в стране нелегально работать. Сейчас у неё уже есть вид на жительство. Возможно, ещё через десять она получит и гражданство. А пока не чувствует себя итальянкой, но и украинкой уже не чувствует себя тоже. Лика каждую минуту наблюдала, как её спутницу распирали противоречия. Тоня даже для себя не решила, кто она, и поэтому позиционировала себя то украинкой, которая не только не принимает менталитет итальянок, их образ жизни, их ценности, но даже и осуждает, то итальянкой, которая уже пожила в другом мире и не может смириться с бедностью и безрадостным и серым существованием в Украине. И тут же восхищалась итальянскими законами, благодаря которым, как она утверждала, женщины после развода выставляли своих мужей голыми и босыми с одной зубной щёткой в зубах. «Поэтому у них такие крепкие семейные узы», – предположила она.

Тоня говорила уже с акцентом и часто пересыпала свою речь итальянскими словечками, которые быстрее, чем родные, приходили ей на ум. Она находилась в некоем промежуточном состоянии, и, видимо, поезд был самым стабильным в её жизни. Ей очень хотелось рассказать о себе, и рассказ её был весь соткан из противоречий. Тоня то говорила, что два года назад рассталась с Адольфо – своим другом, то нежно ворковала с ним по телефону на итальянском, языке, который, казалось, и был создан для любви. То хвасталась и демонстрировала его подарки – золотые кольца и браслеты, то жаловалась на постоянные унижения и отношения к себе, как человеку второго сорта. Она возмущалась, что итальянец командует и «рулит» ею, настаивая на своём, не советуясь, не считаясь с её желаниями. Но тут же поправлялась, оказывается, он настаивает на загородных прогулках, а то и полётах на личном самолёте младшего брата!

Лика вежливо слушала, не пытаясь фильтровать – где правда, а где вымысел, а Тоня откровенно делилась, как с близкой подругой, что теперь уж точно бросит своего Адольфо. Но через несколько минут она сообщала, что Адольфо предлагает поехать в другой населённый пункт и тайно пожениться. А она не хочет тайно, она хочет фату и белое платье. И не важно, что ей почти пятьдесят. Тоне нужно, чтобы её приняли в тот, другой обеспеченный мир как равную, а они не принимали. Отсюда и требование фаты и платья. Но Адольфо не соглашался. А она уже почти итальянка. Вот – у неё и удостоверение есть. Тоня открыла сумочку и с гордостью показала кусочек пластика со своей фотографией.

Женщине хотелось, чтобы здесь, среди соотечественников, все сочувствовали её рабскому, унизительному положению, её тяжелому труду. И это была правда. Её глаза увлажнились, голос зазвучал прерывисто, когда она рассказывала свою историю. Однажды, Тоня пожаловалась своей хозяйке на головную боль. На что та ответила в высшей степени цинично: «Не может быть! Рука или нога может болеть у прислуги, но голова – нет. С чего бы ей болеть?» Как будто у домработницы не такая же анатомия, а в голове три программы – мыть, стирать и готовить еду. А когда Тоня в очередной раз потеряла работу и пришла в департамент по трудоустройству, служащая, заполняя анкету, не спросила, а с уверенностью уточнила: «Образование у тебя начальное?», то есть априори не могла допустить, что у этой украинской рабыни может быть как минимум среднее образование. Тоня окончила техникум. Но в следующую минуту в ней уже начинала говорить другая Тоня, и эта другая была горда тем, что удачно устроилась за границей в отличие от своих соотечественниц, тех, что остались в Геническе. Кажется, она не могла решить, чего она хочет больше – чтобы сочувствовали или чтобы завидовали. Она признавалась, что ещё не приехала в Геническ, а уже скучает по Италии, и неустанно повторяла: «У нас в Италии», хотя все эти годы, находясь там как на каторге, униженная и одинокая, очень тосковала по своему дому и своим родным.