Наживка

Нет, никто из них лично не был знаком с Мори Гилбертом, включая Розу, насколько им известно. Дочь навещала мать каждый день и, если бы меж стариками существовали дружеские отношения, обязательно знала бы об этом.

– Мы иногда кое-что покупали в оранжерее, – подтвердила она, – возможно, он нас пару раз обслуживал… Честно, не могу припомнить.

– Не догадываетесь, для чего ваша мать записала его номер в телефонной книжке? – спросил Джино.

– На каждом растении есть пластмассовый ярлычок с телефоном, может, оттуда переписала?

Детективы задали еще несколько вопросов – чем Роза Клебер занималась в свободное время, не была ли членом каких-нибудь обществ и самый трудный насчет татуировки. Однако родные ничего не знали о ее пребывании в лагере смерти полвека назад. Она об этом никогда не рассказывала.

Джино распахнул правую дверцу в тот самый момент, как Магоцци остановил машину.

– Ни черта не поймешь, – проворчал он, прервав мрачное молчание, царившее на протяжении всего пути от дома дочери Розы Клебер к дому Магоцци. – Только знаешь что? Тут настоящее горе. Именно так должны были бы горевать Лили Гилберт с выпивохой сынком, если, конечно, не сами прикончили несчастного старика.

Магоцци со вздохом отстегнул ремень безопасности.

– Люди переживают горе по-разному, Джино.

– Слушай, это полная чушь. Может, со стороны кажется, будто по-разному, только хорошо видно, что они переживают. Уверяю тебя, я как-то не заметил, чтобы кто-то из Гилбертов особенно переживал, пожалуй, кроме Марти. Начинаю думать, что он единственный из всей компании искренне жалеет убитого старика. Господи боже мой, Лео, я уже говорил, что никогда еще в жизни не видел другого такого убогого и запущенного двора?

После этого Джино забыл о горюющих родственниках Розы Клебер и о расследовании убийства, затоптался на месте, увлекая за собой напарника.

Магоцци облегченно вздохнул и с усмешкой сказал:

– Не говорил в последнее время.

Оба вышли из машины, зашагали по лужайке с обширными пятнами голой грязной земли.

– Знаешь, на что это похоже? На плешивую голову Вигса с клочками волос.

– Ксерический газон и должен так выглядеть, – воинственно заявил Магоцци.

– Какой?

– Ксерический. Сухоустойчивый. Засаженный местными растениями, не нуждающимися в особом уходе.

– Ты имеешь в виду одуванчики и пырей?

– Именно. – Магоцци открыл дверь, жестом пригласил друга в дом. – Неси харчи, я гриль разожгу.

Когда он развел хороший огонь под решеткой на ножках, подклеенных пластырем, Джино, закончив возиться на кухне, бродил по гостиной, оглядывая голые стены, раскладное кожаное кресло, единственный столик с энергосберегающей лампой.

– А это как называется? Ксерическая обстановка?

– Минимализм.

Джино покачал головой:

– Смотреть страшно. Точно как в тот самый день, когда твоя бывшая ободрала тебя как липку. Надо что-нибудь сделать.

– Знаешь, ты здесь не обязан обедать. Если не нравится, иди домой, там поешь.

– Не могу. Во-первых, я вчера сюда привез колбаски и двенадцатилетний чеддер, во-вторых, предки Анджелы заполняют лишь третий из десяти фотоальбомов, подготовленных для последнего круиза. Благослови их Бог, они прекрасные люди, но пробыли тут уже четыре дня, надо время от времени отступать в сторонку. Серьезно, Лео, долго еще собираешься жить в доме, который смахивает на заброшенный товарный склад? Можно подумать, будто ты распрощался с жизнью в день ухода Хитер, а это нездорово.

– Во-первых, я распрощался с жизнью в день женитьбы на Хитер, а в день ее ухода почувствовал, что выздоравливаю. Во-вторых, одинокие мужчины не проводят свободное время на семинарах по фэн-шуй в «Мире мебели». Это не для мачо.

Джино хмыкнул:

– Правда, не для мачо. Для мачо телевизор с большим экраном и бар с выпивкой. Кругом сплошное безобразное запустение, будто в доме никто вообще не живет. Ты когда-нибудь слышал, что дом – отражение мужчины?

– Насколько мне известно, дом – отражение женщины, с которой он живет.

– Ты мой дом имеешь в виду?

– Фактически свой, когда в нем жила Хитер, – сказал Магоцци, на самом деле думая о большом нехорошем вооруженном Джино, живущем в доме, полном мягкой мебели, сухих цветов и венков из травы. Девичий дом. Дом Анджелы. Никакого телевизора с большим экраном, бар с бутылками не торчит на виду. Всегда пахнет соусом из базилика с чесноком, вечно томящимся на плите, а время от времени детской присыпкой. – Пожалуй, твой тоже, – добавил он.

Джино с ухмылкой качнулся на каблуках.

– Что и подтверждает мою правоту. Мой дом идеально меня отражает. Я мужчина, который любит Анджелу.

Через полчаса Магоцци расправился с третьей колбаской.

– Невероятно.

– Что я тебе говорил? – прошамкал с полным ртом Джино. – Главный секрет в том, что их перед жаркой надо вымачивать в пиве с луком. Иначе будут по вкусу похожи на японский соевый творог. Хочешь последнюю?

Магоцци приложил руку к сердцу.

– По-моему, на сегодня артерии достаточно пострадали. Я готов на риск, но не на самоубийство.

Пару секунд подумав над последним куском, Джино подцепил его с тарелки.