Наживка для крокодила

Почему я тогда вспомнил об этом вечере? Потому что пора было перестать думать, как мент. Те пять дней я рыл под себя землю, как терьер, вместо того чтобы мчаться, как борзая. Я шел верной дорогой – в этом-то был уверен, но мысль о том, что я теряю что-то важное, не давала мне покоя. Уходило время, а вместе с ним исчезало все, что «вяжет» Табанцева, Тена, Кореневу и еще кого-то невидимого в единый узел. Если не перестроить поиск, у меня на руках останется лишь труп Тена и труп Шарагина. И связующей ниточкой между ними будет заключение экспертизы. Тен убит из «ТТ», обнаруженного в квартире Жилко. Из того же самого «ТТ», которым Шарагин пытался перестрелять ментов, решивших задать ему пару вопросов.

Так почему я вспомнил об этом вечере, когда Лешка рассказал смешной анекдот? Потому что здесь кроется разгадка моих слепых «тыканий» в стену. Почему я тогда рассмеялся? Потому что мой рабочий день уже закончился. Я уже почти был дома, поэтому и думал не как мент, а как обыватель. Почему не рассмеялся Валерка Жмаев? Потому что в тот день он дежурил. Смешной анекдот он воспринял не как абсурдный случай, не имеющий права на существование из-за своей несуразности, а как конкретную криминальную ситуацию. Два мужика убиты выстрелами в упор, а третий, который находился в квартире вместе с ними, будет рассказывать в милиции, как они играли в русскую рулетку пистолетом Макарова. Ему поверят? «Нет», – решил Жмаев, и пошел дальше дежурить.

Почему я не видел очевидного? Потому что рассуждал как милиционер. Как сыщик-профессионал. А неужели Горский – самый умный сыщик в Кабардинске?! Ведь меня кто-то «делал» именно потому, что ему были хорошо известны логика и последовательность моих действий!

Квартира Жилко была опечатана уже неделю. Степан почему-то не хотел появляться по этому адресу. Скорее всего, парень боялся, что его могут задержать и опять отправить на зону. Логично? Вполне. Не поспоришь.

Вскрывать дверь, как случилось с квартирой Кореневой, я не собирался. Прежде всего потому, что на сей раз со мной должен был находиться следователь. Нужно, чтобы все, на что я укажу ему пальцем, документировалось. Вязьмин упираться не должен. Его самого начинали «давить» сверху. И это дело – не самое светлое пятно в его карьере. Вязьмин пока еще ничего не сделал самостоятельно. В расследовании он играет роль постольку, поскольку нормативными актами закреплено присутствие в этом мероприятии следователя прокуратуры. Только я одного не мог понять: почему его в прокуратуре терпят, а не гонят поганой метлой? По нему уже истосковалась должность сотрудника службы безопасности какого-нибудь банка. Впрочем, чья бы корова мычала… У меня были все шансы занять эту должность раньше Вязьмина.

Он шел рядом со мной и стонал, как теленок-сосунок:

– Горский, чего ты там хочешь внести в протокол? Уже все отработано, без тебя. Ты хоть скажи, может, зря идем?..

Надоел. Хронически не перевариваю это слюнявое нытье. Если ты урод по жизни и бог не одарил тебя ничем, что помогало бы расследовать преступления, то почему не посмотришь хоть пару минут, как это делают другие? Что мне там нужно? Телефон! Телефон мне нужен!

Телефон в квартире Жилко, который, как я помнил, стоял в комнате, на швейной машинке. Черный аппарат с автоматическим определителем номера и обширной памятью. И хорошо, что мысль об этом телефоне не пришла мне в голову раньше. Дорога ложка к обеду. Я был уверен, что через два часа после того, как я заставлю Вязьмина переписать всего один номер из автоматической записной книжки аппарата, он уже не совсем отчетливо будет понимать, зачем находился в квартире Жилко. Это мне и нужно – главное, чтобы протокол осмотра был в деле, а Вязьмин этому значения не придает. Господи, есть же такие тупые люди!..

…Когда мы вышли из квартиры на улицу, я опять почувствовал, что мне не хватает воздуха. Пока Вязьмин ныл и засовывал в папку печать с ключами от двери Жилко, я опустился на лавку и стянул с головы шапочку…

– Ну, что мы, ради одного этого номера шли в такую даль? – выдыхал пар, как жеребец, следователь.

Перед моими глазами стояли синие круги. Астма, так ее…

– Милок, – протрещала надо мной, как сорока, бабушка с бидоном разливного молока, – плохо, никак?

Разливное молоко, оно дешевле. Вот бабушки и встают в половине восьмого, чтобы по первому гудку заехавшей во двор молочной цистерны бежать занимать очередь. И дело тут не в дешевизне даже. Это – стиль жизни. Наполнив бидоны, можно еще часа три постоять в компании и посудачить о повышении тарифов на коммунальные услуги…

– Плохо, говорю, что ли? Что ж вы, молодежь, так пьете? На-ка валидольчику, пососи…

Я машинально засунул в рот таблетку, кивком головы поблагодарил старушку и показал Вязьмину на дорогу.

Прерывая нескладные претензии попутчика, я приказал… Не попросил или напомнил, а именно приказал:

– Протокол осмотра телефона обязательно приобщишь к делу.

– Полчаса рабочего времени ты у меня отнял, Горский. И столько же – у понятых.