Наживка для крокодила

– Виталий Алексеевич, – вздохнул я, глядя на оживших рептилий, – вы только прихериваетесь под придурка, или у вас на самом деле не все дома? Зачем вы мне поведали эту душещипательную историю? Я ее знаю от начала до конца. Мне нужно не это.

Со словами: «Я вас сейчас еще немножко опущу, чтобы освежить память», я поднес указательный палец к кнопке. Табанцев взревел, а Юнг что-то замычал. Для него, как для продолжателя дела Тена, рассказанная история имела особое значение. Он имел свою версию. Меня лишь интересовало, относительно чего. Поэтому я наклонился и наполовину отлепил скотч. Если прозвучит хоть одно слово по-корейски, я ему залеплю не только рот, но и глаза.

– Не будьте глупцом, господин капитан… – Юнг смотрел куда-то в пол и переводил дыхание. – Ваш друг сейчас умрет. Ему нужна помощь.

Дима уснул. Он сидел в углу балкона, и мертвенная бледность его лица обещала самое страшное. Повязка ослабла, и кровь пропитала брючину от бедра до середины голени. Я не знал, что мне делать. Выход в коридор с раненым на спине означал верную смерть.

– Я предлагаю сделку, – Юнг поднял на меня свой взляд. – Сейчас я вызову своего врача, если он, конечно, не скормлен вами крокодилам. И вы отпускаете меня. С условиями свободы я ознакомился, когда вы предлагали ее майору. В отличие от него, такие условия меня устраивают.

– Я отпушу вас не раньше, чем Верховцев начнет говорить.

– Верховцев? – Кореец улыбнулся краем рта. – Хорошая фамилия. Многообещающая. Я согласен.

Громкий короткий крик, и через минуту дверь на балкон отворилась.

– Проходи побыстрее! – поторопил я лекаря. – И без поклонов. Делай все быстро. Господин Юнг, если с милиционером что-нибудь произойдет… Ну, остановка сердца, например, после укола или что-нибудь другое, я перестреляю вас всех, как собак. Я хорошо объяснил?

Юнг снова улыбнулся.

– Для того чтобы милиционер был мертв, мне нужно было просто посидеть на полу еще пять минут. Молча. Потом бы вы винили не меня, а себя.

Лекарь шаманил около Верховцева, а я думал, что делать дальше. Мешал этому процессу все тот же доктор. После укола в вену он стал втыкать в Дмитрия иголки и нажимать на точки – под челюстью, на висках, на затылке. Чудо свершилось уже через несколько минут. На лице оперативника появился розоватый оттенок, он задышал глубже, но открывать глаза не торопился. Лекарь что-то сказал господину, а тот перевел мне:

– Он не умрет, но ему нужен покой. Будет лучше, если его не шевелить.

Он вопросительно уставился на меня. Что, собрался уходить?

– Вы обещали предоставить мне свободу. В отличие от вас, обещаю не причинять вам неприятности в дальнейшем. Даже дураку понятно, что мне нужно отсюда убираться. Вы ведь наверняка оставили про запас какую-нибудь хитрость?

Пришлось напомнить условия. Я обещал отпустить корейца не после прихода доктора, а тогда, когда Верховцев заговорит. После чего я сразу заклеил Юнгу рот. Вытолкав лекаря в коридор, шепнул:

– Если ты отсюда свалишь, я пристрелю его. Понял?

Свалит, обязательно свалит. Но где же Обрезанов с грубой мужской силой?!

И тут раздался звук…

Бывают мгновения, когда мысль еще не обоснована, а ты уже готов скакать от радости, понимая, что жизнь только начинается. Только начинается, хотя мгновение назад казалось совсем иначе. Это когда раковому больному сообщают, что диагноз поставлен ошибочно. В кармане Юнга пиликал телефон!

– Родной ты мой, – укоризненно покачал я головой, – что ж ты раньше не говорил, что мобильник в кармане таскаешь?

Нажав кнопку, я прижал крошечный «Nokia» к уху. Прижал и почувствовал, как меня резануло по самому сердцу.

– Господин Юнг, это с КПП «Маяк». Воздержитесь сегодня и завтра утром от поездок. Полчаса назад из-за заносов перекрыта дорога в город. Движение откроется не ранее чем в семь часов.

Меня словно обухом ударило по голове! «Полчаса назад»… А парни на «Лексусе» в этот момент должны были только еще двинуться в город за подмогой…

Может, проехать можно, но команда дана, и гаишники отправляли всех назад, по домам? По трассе разрешили ездить в это время лишь тем, кто живет в особняках? Магистраль, питающая город, проходит южнее. Вот они и обзванивают всех, кто побогаче, доброе дело делают.

– А что, даже для меня нельзя исключение сделать? – сказал я, даже не стараясь копировать голос Юнга. Какой смысл? Разве по этому номеру может ответить кто-то другой? Сержанту на посту даже в голову это не пришло бы.

Благодушный смешок:

– Если на вездеходе приедете, тогда, конечно, пропустим. Снега по колено, господин Юнг! Вы же знаете, как наши снегоуборщики работают…