Наживка

– Может, хватит препираться? – капризно протянула сидевшая позади Энни, и взгляд Харлея метнулся к одному из семи зеркал. Три из них расположены так, что Энни Белински, лениво развалившаяся на сиденье, отражается в трех разных ракурсах. В плотно облегающем желтовато-коричневом замшевом платье с бахромой на подоле, расшитом поверху бусинами, и – господи помилуй – в ковбойских сапогах со шпорами.

– Боже мой, Энни, я почти чувствую, как эти шпоры впиваются мне в бока.

Энни сердито глянула ему в спину:

– Подумать только! Всего за две недели отсутствия мне удалось окончательно позабыть, какой ты гнусный поросенок, Харлей.

– Он по тебе скучал, – сообщила Грейс, сидевшая напротив нее, вытянув перед собой скрещенные ноги в кавалерийских сапогах. – Все скучали.

Родраннер повернулся к Энни:

– Привезла мне подарок?

– А как же, миленький. Вон в той черной сумочке.

Родраннер просиял, полез в сумку, отыскал пакет в матерчатой упаковке. Содрав ее, вытащил зеленоватую ковбойскую рубашку из лайкры с кантом на кокетке, перламутровыми застежками и аппликацией на кармане в виде коровьего черепа.

– Ух, класс! Где ты откопала ковбойскую рубашку из лайкры?

– Позволь тебя уведомить, что Финикс – рай для покупателей, желающих сойти за городских ковбоев. Приляпают тебе кактус, коровью голову, бахрому, чего хочешь. Эта из специализированного магазина для байкеров в нескольких милях от города.

Родраннер поднялся, почти задев головой крышу кабины высотой в семь футов, стащил с себя оранжевый лайкровый верх.

Харлей мельком взглянул на него, а потом повнимательнее присмотрелся.

– Господи боже, Родраннер, это у тебя грудь такая или ты ксилофон проглотил?

– Мужчина с такими сиськами, как у тебя, не имеет никакого права на критику.

– У меня не сиськи, а грудные мышцы.

Энни схватилась за голову.

– Так будет продолжаться всю дорогу до Аризоны?

– Ты б их послушала, когда мы аппаратуру грузили, – вставила Грейс. – Пара старых скандальных куриц-несушек.

Родраннер сиял в новом юго-западном наряде. Повернулся в оранжевых лосинах и рубашке цвета лайма.

– Ну как?

Харлей его оглядел.

– С ума сошел? На морковку похож, будь я проклят.

Энни закатила глаза и обратилась к Грейс:

– Как дела, над которыми тебя просил поработать Магоцци?

– В лучшем виде! – прокричал Харлей, огорченный невозможностью участвовать в общей беседе на таком расстоянии. – Наша Грейс расколола их с помощью новой программы распознавания изображений.

– Молодец девочка. Когда ты ее опустишь на уровень идиотов и сунешь в Сеть, игрушка принесет несметные кучи долларов. Ну, и что ж оказалось?

Грейс закрыла глаза:

– Не спрашивай.

– Леди хочет знать, – возразил Харлей. – И я ей расскажу. Смотри, Энни, что оказалось. Сначала нацисты убивали евреев, да? Потом старые евреи взялись за нацистов. Справедливо?

Родраннер вытаращился на него:

– По-моему, я до сих пор не слыхал от тебя такой гадости.

– Почему?

– Харлей! Они привязали к рельсам девяностолетнего старика, чтобы поезд его переехал!

Харлей пожал плечами в искреннем недоумении:

– Да ведь он был нацистом. Что тебя возмущает?

– Как почти каждого цивилизованного человека, меня несколько возмущает убийство. Надо было сдать его властям, отправить в Гаагу… Суд, обвинители, адвокаты, открытое разбирательство – ты никогда об этом не слышал? Понятия не такие уж новые.

– Чушь собачья. Хороший нацист – мертвый нацист. Не веришь? Спроси любого немца, он тебе то же самое скажет.

– Откуда ты знаешь, что скажут немцы?

– Оттуда, желторотый цыпленок, отказывающийся летать, что я, в отличие от тебя, как минимум раз в год летаю в Германию, где покупаю вино и общаюсь с самыми гостеприимными в мире людьми, которым довелось жить в самой прекрасной на свете стране, не говоря уже о превосходном качестве пива и автомобилей… Эти самые люди на дух не выносят нацистов.

Энни потянулась к Грейс и шепнула:

– Я не поеду в Аризону с двумя ненормальными.

Грейс вздохнула, улыбнулась, всей душой радуясь, что сидит здесь, слушая перебранку Харлея с Родраннером. Иногда так их любит, что больно становится. Иногда, когда ей по-настоящему хорошо, испытывает точно такое же чувство к Магоцци.

Энни снова прочла ее мысли.

– Будешь по нему скучать?

– Он хороший.

– Истинный принц! – прокричал Харлей. – Радушный, приветливый малый. Я его люблю. При каждой встрече в губы хочется чмокнуть. Кстати, как поживает старый сукин сын?

Грейс пожала плечами:

– Тяжелая была неделя. – Она взглянула на Энни. – Вчера вечером перестрелка возникла. По-моему, в связи с тем же делом между евреями и нацистами. Его друга убили, а ему пришлось мальчишку убить.

– Господи помилуй! Магоцци терпеть не может кого-нибудь убивать. Бедняга.

Грейс кивнула.

– Пойду к нему сегодня. Нечто вроде прощального ужина.

– Тебе надо с ним переспать, – решительно объявила Энни. – После этого мужчинам обычно становится лучше.

Харлей даже отвернулся от дороги, оглянувшись на Грейс.

– Вы меня разыгрываете? Неужели ты с ним еще не спала? А я думал, он итальянец.

– А я думаю, надо на этом автобусе написать его имя, – пропищал Родраннер, круто меняя тему.