Назло папе куплю маму (СИ)

– Мадам, одну минутку, – послышался голос Рафаэля. Он решительно направился к двери, толкнул ее рукой и исчез в коридоре.

Внезапно дверь открылась, а в комнату с пинка влетело что–то огромное и зубастое.

– О! Это же Кровастик! – обрадовался Дэнфер. – Кровастик! Как ты!

– Помогите!

Но это заорала не я, а огромное и зубастое, щурясь на свет, а потом переводя взгляд на радостного ребенка. Чудовище вдруг уменьшилось и маленькой мышкой побежало в сторону кровати.

– Брысь! Это мой домик! – прошипела на него кровать. Маленькая мышка шарахнулась, а потом юркнула в щель.

– Второй пошел! – дверь открылась, а в нее втолкнули что–то похожее на волосатое вендиго из фильмов ужасов. Вендиго только собиралось бросится на меня, как вдруг Дэнфер припал к зеркалу.

– Большой Кусь! – возликовал ребенок. –Я так по тебе скучал! Как приеду – поиграем! Обязательно, да?! А я думал, ты сдох!

В белесых глазах мастера маскировки, царапающего рогами люстру появилось вполне отчетливое выражение: «Я тоже надеялся, что ты так думал!». Бедный вендиго съежился так, что на него было жалко смотреть. Он трясся где–то в углу.

Дверь отворилась и следом полетел еще одна тварь, похожая на гремлина.

– Уууу! Свежатинка! – обрадовался гремлин, щелкая зубищами. Честно сказать, было страшновато, но не до ужаса.

– Пушистик! Как здорово! А я думал, что тебя убило тогда шкафом! – задохнулся от радости Дэнфер, а слюна чудовища тут же втянулась обратно, пасть захлопнулась, а желтый глаз с поперечным кошачьим зрачком дернулся. Я впервые видела слезы на глазах чудовища.

– Это те, кого нашел, – вошел Рафаэль, отряхнув руки. Он строго посмотрел на сына. – Дэнфер! Если ты так будешь обращаться с чудовищами, я тебе больше никого завести не позволю! Ты меня понял? Я заводил их тебе, чтобы ты учился ответственности! Почему я должен был приходить с работы и кормить всю твою живность и мертвость? Я что их? Для себя заводил?

Дэнфер обиделся. Я икнула.

– Их Мордехай кормил! Если находил! Просто они прятались! – буркнул Дэнфер, глядя на то, как чудища вылетают в открытую дверь.

– Прошло? – спросил Рафаэль, глядя на меня.

– Не–а… Ик! – выдала я, пожимая плечами.

– Хорошо, мадам, попробуем по–другому, – заметил Рафаэль, осматриваясь по сторонам. – Прошу!

Я встала и пошла за ним в соседнюю комнату, изредка сдавленно икая.

– Это что еще? – спросила я, идя следом. – Еще какое–то чудовище?

– Да, чудовище, – послышался голос Рафаэля. Он открыл дверь, пропуская меня вперед. – Проходите!

Я вздохнула и вошла в детскую.

Глава двадцать четвертая

Если честно, то мне было как–то не по себе. В детской царил полумрак, который слегка тревожил. Я уже не та, что была вчера! Как можно бояться того, чему ты искренне сочувствуешь?

Но все равно тревога не покидала меня. Мне показалось, что я чувствую на себе взгляд чего–то страшного. Необъяснимая, накатывающая волной тревога, плескалась в душе, словно вино в бокале.

– Ну? Ик!– приготовилась я, что на меня что–то выскочит и выпрыгнет из темноты. Я даже посмотрела на потолок. На всякий случай.

Страх прошел, но осталась легкая тревога. Поэтому я сделала несколько храбрых шагов, выискивая глазами то, что должно было напугать меня до полусмерти и избавить от проклятый икоты.

– И? Где чудовище? – громко спросила я, осматривая кровать и игрушки.

– Обернись, – послышался тихий голос Рафаэля. Я опасливо обернулась, как вдруг увидела страшные, горящие в темноте глаза. – Заранее прошу прощения!

Красные глаза жуткой твари приближались ко мне, а мурашки переезжали со спины на попу… «Вы кто?», – в ужасе вздрагивала попа, глядя на мурашек. «Мы – приключения!», – радостно отвечали мурашки.

Меня схватили за руку и молниеносно впечатали спиной в стену.

– За что? Ик! – икнула я и попыталась вырваться, но хватка вампира была железной.

Только сейчас я увидела, как красивые губы приподнимаются, обнажая острые зубы. Чем больше приоткрывались чувственные губы, тем страшнее выглядели белоснежные клыки.

Меня грубо держало самое страшное из всех чудовищ, которые могло нарисовать мое воображение.

– Рафа… Ик!... эль, – дернулась я, видя, как страшные клыки неумолимо и и неотвратимо приближаются ко мне. Меня взяли за волосы, пока я упиралась руками в его холодную грудь. Резким движением мою голову наклонили вправо. Страшные челюсти приближались к моей беззащитной шее, опаляя жарким дыханием голодного хищника.

– Помо… – хотела крикнуть я, но холодная рука зажала мне рот. Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного! Сердце испугано замерло, дыхание перехватило, а я понимала, что силенок у меня не хватает, чтобы оттолкнуть приближающуюся смерть.

Мурашками по коже пробежало его жаркое дыхание возле самой моей шеи. Было в этом что–то животное, первобытное и какое–то тревожно – волнующее.

На несколько мгновений волнительного и какого–то сладкого ужаса я разучилась дышать. Я чувствовала бессилие, словно надо мной навис злой рок. Это бессилие порождало странное смиренное оцепенение и ожидание. «Я обречена… Но каким же сладким показалось последнее мгновение жизни!», – пронеслась в голове волнующая мысль.