Назначаю тебя палачом

Я тупо ем. Сладкое и жирное. Подсела на одну кондитерскую, где заказываю пирожные. В сущности, все деньги на еду и трачу. Нет, конечно, я заказываю в интернет-магазинах все для хозяйства, мне же надо стирать, к примеру, вот и заказываю гели для стирки, разные порошки, химию… И иногда понимаю, что вскоре и этим не придется заниматься, что у меня не будет дома, стиральной машины да и вещей…

Муж сказал, что я вправе продать все, что сочту нужным, что находится в доме. Посуду? Ну да, я уже продала два сервиза, какие-то фарфоровые статуэтки, хрусталь, две картины, обувь и многое другое. И что теперь делать? Мебель продавать? Диван? Телевизор?

Неужели все это происходит со мной?

Спрашивается, зачем это я начала вести дневник? Может, я на подсознательном уровне готовлюсь к смерти и этот дневник поможет тем, кто найдет мое тело, понять, почему я так поступила?

Но, сказать честно, так не хочется умирать. Я еще не стара. Мне всего сорок три года. Может, я и некрасива. Вернее, я точно знаю, что некрасива, что у меня только фигура более-менее (хотя я и набираю вес), но лицо простое, черты лица мелкие, я вообще похожа на мышь.

Виктор так и звал меня – «моя мышка». Но я не обижалась, я любила его и находила, что хотя бы таким образом он выражает свою нежность. Зовут же мужчины своих жен зайчиками, бурундучками (это про Оксану, у которой забрали детей), кисками… Бррр… Уж лучше мышка, чем киска. Да и вообще, все противно.

Ненавижу мужиков! Когда у них не было денег, как-то терпели же нас, а теперь, когда перестали их считать, когда их так много, что не знают уже, как и на что (на кого) их потратить, совсем ума лишились. Ума и, главное, стыда.

К счастью, этот дневник никто не прочитает. Все это глупости, и я не собираюсь умирать. А потому буду писать здесь все, что хочу. Сама для себя. Возможно, для того чтобы потом, когда я встану на ноги, наберусь душевных сил, перечитать и понять, как многого я достигла.

Так вот. Самое время признаться, что я до сих пор люблю своего мужа. Что когда только вижу его (он иногда заезжает, чтобы забрать что-то из своих вещей или документов), я просто цепенею. Как тогда, когда влюбилась в него.

И это стыдно. Очень стыдно. Потому что мною, получается, управляют какие-то темные силы. Нормальная, адекватная женщина не может любить мужчину, который ее, во-первых, не уважает, во-вторых, презирает, ненавидит, предает, оскорбляет при каждом удобном случае, бьет, наконец!

Может, я какая-то извращенка? Или же мне просто не верится в то, что это конец?

Но я не мазохистка, нет. Я не знаю, кто я вообще. Наверное, уже никто.

Кто-то звонит… Думаю, курьер. Привезли заказ из кондитерской.

Что ж, пока не выставили на улицу, на мороз, пока есть деньги на пирожные и хороший кофе, буду наслаждаться. А потом… Потом я поеду к матери в Хвалынск. На Волгу. На все собранные деньги куплю пару коров или коз и начну продавать молоко и сметану. Как мама. Вот как-то так. Такой план».

Глава 2

20.01.2023 г. Женя

– Тонечка, как же я рада, что ты пришла! – Женя на пороге обняла подругу. – Проходи скорее! Там холодно?

– Да не холодно, плюсовая температура!

– Я никак не могу поверить, что холода отступили… Такие морозы были! Жуть! Мы вообще не гуляли, сидели дома – мы с Мишей и няня. Петр весь последний месяц жил в Москве, я тебе говорила, все торчал в библиотеке, собирал материал для своего романа. И главное, никому не говорит, о чем пишет. Может, фантастику, а может, что-то историческое, раз ему можно работать только в читальном зале.

– А Борис? – Антонина внимательно посмотрела на подругу. – Про Петра мне не так интересно.

– О нем вообще не хочу говорить.

Бронниковы, братья Борис и Петр, а также жена Бориса Женя и их маленький сынишка Миша, проживали в большом доме на окраине Подольска вместе с няней Соней. Борис Бронников, сорока пяти лет, известный московский адвокат, по мнению Тони, был без памяти влюблен в свою молодую жену и слишком уж чрезмерно ее опекал, что являлось причиной многочисленных семейных скандалов и время от времени вызывало в Жене желание развестись с ним. Петр, мужчина холостой, мягкий и добрый, постоянно мирил супругов и всегда был на стороне невестки.

– Да что случилось-то? Снова поссорились? Куда на этот раз он тебя не пустил?

– Ты сначала разденься, и пойдем на кухню… Петр приготовил берлинские пирожные.

– Петр или ваша Софья Николаевна?

– Ты по-прежнему называешь нашу Сонечку Софьей Николаевной?

– Так ей под шестьдесят, я не могу называть ее, как ты, Сонечкой.

– Просто ты видишь ее редко. Она такая пухленькая, маленькая, без единой морщинки, и такая какая-то своя, что я не могу называть ее по имени-отчеству. Ну а ты – как считаешь нужным, конечно же.

– Да, повезло вам с ней!

Женя помогла подруге раздеться, приняла ее куртку, повесила ее на вешалку и буквально за руку, радуясь ее приходу, привела подругу на кухню.

В доме было жарко, но в большой светлой кухне свежо из-за распахнутого окна.