Назовем ее Анной

— Ерунда! Все наоборот. Тебе мешает стремление вписаться в заранее выбранный масштаб. А, насколько я успел понять, у тебя все серьезнее, значительнее, глубже, чем в тех романах, которые ты вознамерилась взять за образец.

— Спасибо, Патрик. Я ценю твое желание сказать мне что-то приятное, но подобная оценка незаслуженно высока.

Рецензент пожал плечами, всем видом показывая, что не намерен менять своих оценок:

— Как бы ты ни возражала, но бочка меда остается прежней, а вот насчет порции дегтя… Ты, насколько я понял, вполне состоявшийся писатель, и вещь у тебя получается настоящая, но это совершенно не означает, что обошлось без недостатков. Я лично считаю, что изъян в авторской концепции. Именно это тебе и не дает возможности развивать сюжетную линию.

— Патрик, я чувствую, что мне не по силам осуществить свой замысел. Говори без всякого стеснения. Если поможешь сдвинуться с мертвой точки, буду только благодарна.

Патрик вышел из-за стола, прошелся по комнате, потом решительным жестом пододвинул стул к креслу Элен, сел и секунду-другую хранил молчание. Затем тяжело вздохнул, будто решившись на что-то серьезное, и заявил тоном, не терпящим возражения:

— Твоя Анна — дура!

Ко всему была готова бедная писательница, только не к этому. Неужели Патрик не понимает, что бросил мне в лицо оскорбление? Я наделила героиню собственными мыслями, заставила совершать поступки, которые повторяли мои поступки…

— Допускаю, мистер Фрэнк, что вы правы, но…

— Элен, официальность тона свидетельствует о том, что на защиту Анны будут брошены серьезные силы?

— Ничего подобного, Патрик. Ни Анна, ни я, — мы не обиделись. Мы обе недоумеваем, за что бедняжка удостоилась столь суровой оценки?

— Анна живет в конце двадцатого века, она, если верить автору, неглупа, впечатлительна. Откуда же у хорошенькой, начитанной, во многих смыслах интересной особы мораль времен королевы Виктории? Ах, какая она воздушная, какая духовная! Только зачем, спрашивается, она нужна бедному Виктору? Он вообще мужчина или нет?

Элен сидела, понурившись. Действительно, кому она такая нужна, эта Элен Корнер? Уж, во всяком случае, Патрику Фрэнку «воздушная, духовная» не нужна! Ладно, пусть говорит дальше — буду делать вид, что моральный облик Анны меня совершенно не касается. Только так можно обойтись без ссоры. Хоть бы Найджел побыстрее вернулся!

— Посуди сама, продолжал разглагольствовать вошедший во вкус критик, — жизненная установка твоей героини по меньшей мере смешна: девушка соглашается расстаться со своим целомудрием, но идет на этот шаг, словно на Голгофу. «Надо!» — говорит она. Заметь, речь не о желании, не о всепобеждающей страсти, а о долге… Не по любви, а по размышлении зрелом решается она отдаться тому, кого, на его горе, избрала! Природа будто обделила несчастную не только душевностью, но и чувственностью! Может быть, в жизни подобные экземпляры встречаются, но это пример для учебника по психиатрии… Допускаю, что ты, автор, собираешься в конце концов развенчать глупые принципы прелестной Анны, но тогда надо хотя бы намеком обозначить свою позицию. Надеюсь, ты не разделяешь девичьи бредни своей героини?

Вопрос задан. Надо как-то реагировать. Взять и сказать, что солидарна с Анной? — гадала Элен. Более того — дать понять, что она это и есть я?.. Ну нет! То, что еще недавно казалось бесспорным, самой жизнью уже поставлено под сомнение. Анна не успела пережить того, что удалось познать мне. Создание не успевает за создателем, его ли в том вина? Но почему уж сразу — «дура»?

Однако же, как красив Патрик Фрэнк! Эти волосы цвета спелой ржи! Прическа несколько небрежна, но создается впечатление, будто талантливый визажист удачно нашел единственно возможный вариант укладки, чтобы не нарушить образа благородного рыцаря. Мог бы, конечно, «рыцарь» постричься поаккуратней — непослушные вихры, отражающие своевольный характер, сейчас уже ушли в прошлое. Интересно, знает ли Патрик, как идет ему этакая безалаберная прическа?

А его глаза… Своим добрым выражением они способны смягчить резкость глубокомысленных суждений. Темные, вдумчивые, они будто заранее извиняются за то, что неприятное для кого-то мнение будет высказано. И губы… Интересно, если бы он сейчас поцеловал меня, напряжение пропало бы или усилилось? В незапамятные времена такая форма губ называлась «лук амура»… В уголках рта притаилась улыбка. Притаилось обещание. Обещание чего? Но сейчас с этих губ слетают какие-то слова…

Знал бы Патрик, что в данный момент мне безразличны и Анна, и Доминик, и вся эта книжка, которая уже никогда, судя по всему, не напишется!

— Да и Виктор твой хорош! — донесся до нее голос Патрика. — Страшно подумать: неужели он все-таки решится связать свою жизнь с девицей, которая только потому и привязана к нему, что Виктор не проявляет к ней мужского интереса?

— А может быть, все не так, Патрик? — мягко возразила вернувшаяся к действительности Элен. — Может быть, Анна просто-напросто не способна вызвать мужского интереса? Закомплексованная, сбитая с толку жизненными перипетиями…