Назови меня полным именем

Она даже не осознала, что наконец включили свет, потому что как раз в эти мгновения поверх ее руки легла Федина, и ресницы его вдруг дрогнули, и Таисия поняла — он смотрит на нее.

Только на нее!

На одну.

И она смотрела в его глаза, непривычно светлые, наверное, от боли, забыв обо всем. И пальцы ее дрожали под его пальцами. И она прошептала:

— Я тебя люблю.

И засмеялась от радости, когда его радужки стали возвращать себе синеву. И засияли ей навстречу, и Таисия почувствовала, что он передумал умирать, а значит, они не окажутся в параллельных мирах, значит, и она будет жить…

Они не видели, как суетились вокруг соседи. Не слышали, как вызывали скорую помощь и милицию. Как Элька путано рассказывала о «дипломате».

Его дружно искали и не находили, и дядя Коля предположил, что о деньгах знали, поэтому и выследили — ишь, в подъезде парня караулили, подонки эдакие, поэтому и лампочки выкрутили. Он-то, как из лифта вышел, очень даже на виду оказался.

И выстрела никто не услышал, понятно — глушитель использовали. Хорошо, только ранили, не убили и, слава богу, не добили потом.

Главное, хороший ведь парень, они все его знают. Он со школы с Таськой Гончаровой дружит — господи, беда-то какая, надо же, хоть бы обошлось все…

Ничего, Бог даст, они еще и на свадебке погуляют всем подъездом — вон как Таська на него смотрит, никого, кроме Федьки своего, не видит — эх, молодо-зелено…

Таисия не чувствовала, как на ее плечи набросили старое тети-Машино пальто. И замерзших ног не чувствовала. Для нее существовали лишь Федина теплая ладонь поверх ее руки, лишь его затуманенные болью глаза, снова синие-синие, ни у кого в целом мире таких нет…

— Я тебя люблю, — твердо повторила она.

— А как же… предсказание? — Губы Бекасова тронула слабая улыбка.

— К черту предсказание.

— Значит, я могу не называть тебя… полным именем?

Таисия кивнула, в глазах ее вскипали непрошеные слезы. Она видела, с каким трудом давалось Феде каждое слово, насколько тяжело поднимались его ресницы, как стремительно густели тени под лазоревыми глазами…

Сквозь пальцы по-прежнему сочилась его кровь, и Таисия никак не могла остановить ее, хотя старалась изо всех сил, мучительно трудно припоминая давние нянюшкины наставления, — и почему она была так невнимательна…

Остатки ее жалких сил таяли, не принося видимой пользы, и сама Таисия таяла льдинкой на Фединой груди, голова ее кружилась, а перед глазами вначале мелькали золотые мушки, а потом закрутила-завьюжила настоящая метель…

Сквозь звон в ушах и уплывающее сознание Таисии вдруг почудился Федин слабеющий голос:

* * *

Нежнее нежного
Лицо твое,
Белее белого
Твоя рука,
От мира целого
Ты далека,
И все твое —
От неизбежного…

* * *

Наверное, она уже спала.

Или умерла.

Как странно и как хорошо, и ничего не хотелось менять.

* * *

Эльвира Эмих плохо запомнила этот сумасшедший вечер. Она была разочарована и опустошена: жизнь, поманившая шоколадной карамелькой, вновь подсунула пустышку.

Элька проклинала собственную слепоту: как она, с ее-то опытом, сразу не поняла, что эти двое любят друг друга?!

«Не поняла — как же! Не захотела понять, другое дело, — зло одернула себя Элька. И, оправдываясь, подумала: — Но ведь Тася в самом деле встречалась с другим парнем, целых три месяца встречалась, это же правда… Ага, а ты была счастлива! Вовсе нет, я действительно думала, ну, мне хотелось думать…»

Элька закрыла за собой дверь Тасиной квартиры и угрюмо усмехнулась: на какое-то время она тут полная хозяйка. Можно не спешить в свою конуру. Вряд ли Тасю скоро выпишут из больницы, раз увезли на «скорой» и даже сунули под капельницу.

«Интересно, что с ней-то случилось? Вроде бы стреляли в Бекасова, и „дипломат“ его пропал… Деньги-то как жаль, надо же, насколько глупо все вышло…»

Эльку буквально передернуло, стоило вспомнить сцену, свидетельницей которой она нечаянно стала: Таська рядом с Федором Федоровичем, рука в руке, его нестерпимо алая кровь под голыми Таськиными коленками…

Они видели только друг друга!

И несуразная девчонка заявила, что любит его.

Вот так, запросто.

И если Элька не сошла с ума, кажется, Бекасов читал какие-то строки из Мандельштама, а потом потерял сознание…

* * *

Звонок раздался вовремя. Элька как раз таращилась на жутковатый скелет любимой Таськиной гардении, вдруг в одночасье потерявшей все листья.

На разбитое окно. Не успела Элька ступить на порог кухни, как стекло из внутренней рамы с мерзким шорохом ссыпалось на подоконник.

На тонкие осколки сиреневого цвета на полу — Элька так и не поняла толком, чем ЭТО было раньше.

На фотографии. С них со странным торжеством смотрела на нее Таськина нянька, до чего же все-таки неприятная старуха…

В глазок Элька не заглянула и грустно подумала, что становится похожа на глупую Таську.

А раз так, она не стала спрашивать, кто на площадке, — к чему? Просто распахнула входную дверь и натужно весело сказала:

— Входите, чего уж!