Назови меня своей

Меня окатило обжигающей волной, я прерывисто вздохнула, шалея от собственной покорности и открытости, в кровь словно сыпанули жгучего перца, и она взбурлила огненной рекой. Палец Валентина, словно дразня, легонько провёл по складочкам, не торопясь нырять в уже влажную, нежную глубину, жаждавшую его прикосновений, и мои бёдра бесстыдно подались вперёд в безмолвной просьбе. Вампир довольно хмыкнул и снова заговорил, продолжая поглаживать сверху, отчего у меня все мышцы внутри напряжённо замирали, причиняя даже лёгкую боль от неудовлетворённости.

— Этот вечер, он покажется тебе не совсем обычным, — Валентин внимательно смотрел на меня, а я пыталась сосредоточиться на его словах, что получалось откровенно плохо — тело плавилось от проснувшихся чувств и требовало их удовлетворения, голодная пустота внутри отдавалась внизу живота болезненными спазмами. — Ты увидишь там… много непривычного, — вампир усмехнулся, чуть надавив на пульсировавшую жаром точку, но по-прежнему не проникая внутрь. Я сдавленно всхлипнула, вцепившись в покрывало и выгнувшись сильнее. — Но самое главное правило, Лёля, не отходить от нас ни на шаг, — он вдруг стал серьёзным, и его палец мучительно медленно раздвинул нежные лепестки, провёл вдоль них, собирая влагу, и я тихо охнула, зажмурившись и откинув голову. — На тебя могут смотреть, и будут смотреть, но прикоснуться к тебе никто не вправе, крошка, без нашего разрешения, поняла? — в последнем слове прозвучали требовательные нотки, одновременно я почувствовала наконец его палец в себе, и не сдержала короткого стона, судорожно стиснув и без того скомканное покрывало.

Бёдра приподнялись, подались навстречу, полученного было мало, и хотелось большего, глубже и сильнее… Страсть вспыхнула моментально, стоило лорду Валентину прикоснуться ко мне, и теперь собственные чувства уже не пугали, не вызывали смущение или замешательство. Я наслаждалась без всякого стеснения, потому что знала, как мне может быть хорошо от действий Валентина. И потому послушно ответила на его последние слова, с трудом доходившие до меня:

— Да-а, м-милорд…

— Но разрешать мы никому не собираемся, — моих ушей коснулся голос лорда Мартина, чуть хриплый, чувственный.

Я знала, что он на меня смотрит, но глаз не открывала, купаясь в своих ощущениях, и от осознания, что они оба видят мои самые сокровенные места, совершенно не скрытые от их взглядов, удовольствие усиливалось в разы. Боже, да, мне нравилось находиться в их полном распоряжении, знать, что они могут сделать со мной всё, что угодно, и я не буду возражать, лишь покорно принимать то наслаждение, которое мне милостиво подарят… Нереальное остро-сладкое ощущение, я впитывала его всем телом, как губка, жадно насыщаясь, хмелея от этого предвкушения. Мышцы напряглись, я мелко дрожала, часто сглатывая, а палец лорда Валентина продолжал поглаживать меня изнутри, и к нему вскоре присоединился второй. Только я зря настроилась на продолжение восхитительно непристойной игры, потому что спустя пару мгновений младший вампир убрал руку, и я едва удержала разочарованный стон. Распахнула глаза, с недоверием уставившись на носфайи, тяжело дыша, будто пробежала вокруг дома, и наткнулась на понимающую усмешку.

Он медленно облизал пальцы, недавно побывавшие во мне, на его лице отразилось неприкрытое удовольствие. Я уже заподозрила, что меня опять заставят упрашивать продолжить, но — нет, ошиблась. Лорд Мартин, многозначительно улыбнувшись, молча поднял руку, в которой держал знакомый мне футляр.

— Я хочу, чтобы ты надела вот это, Лёля, — негромко произнёс он, и я не удержалась, звучно сглотнула.

Жемчуг. Ох. Не сводя с меня горящего откровенным вожделением взгляда, старший носфайи открыл коробочку, достал нить, и Валентин подвинулся, освобождая место брату. Я лишь прикрыла глаза и нервно облизнулась, по телу прошла дрожь предвкушения — оно уже давно было готово принять пикантную игрушку. Вот только… Что делать с разбуженным и так и не удовлетворённым огнём желания, сжигавшем изнутри и превращавшем кровь в лаву?

— З-зачем? — осипшим голосом спросила я, чувствуя, как гладкие жемчужины скользнули по болезненно пульсировавшему бугорку, которому так и не досталось ласки.

Неужели… им было мало крови днём? Мартин придвинулся ближе между моих раздвинутых ног, его глаза горели в полумраке спальни рубиновым огнём, а от ставшей шире совершенно развратной усмешки низ живота скрутила сладкая судорога.

— Затем, девочка, что мне нравится запах твоего возбуждения, — вкрадчиво сообщил он, и его пальцы начали медленно вводить в меня жемчуг. — Мне нравится знать, что ты готова в любой момент принять меня, Лёлечка. Нравится думать, какая ты горячая и влажная…

Я не сдержала тихого стона, выгнувшись навстречу, мышцы напряглись, вбирая перламутровые шарики глубже, и по телу промчалась обжигающая волна наслаждения. Закончив с игрушкой, Мартин выпрямился, протянул мне руку и как ни в чём не бывало, добавил:

— А теперь одеваться, крошка.