Мы постояли несколько мгновений там, где с отцом однажды говорили об Оливере. Теперь мы с Оливером говорили об отце. Завтра я вспомню эту минуту и в их отсутствие позволю призракам говорить в предвечерний час.
– Я знаю, он хотел бы чего-то подобного, особенно в такой потрясающий летний день.
– Я в этом уверен. Где ты похоронил остальную часть его праха? – спросил он.
– В разных местах. В Гудзоне, в Эгейском и Мертвом морях. Но сюда я прихожу, чтобы побыть с ним.
Он ничего не сказал. Да и нечего было сказать.
– Пойдем, покажу тебе Сан-Джакомо, пока ты не передумал, – сказал я наконец. – До обеда еще есть немного времени. Помнишь дорогу?
– Я помню дорогу.
– Ты помнишь дорогу, – откликнулся я.
Он взглянул на меня и улыбнулся. Это ободрило меня. Возможно, потому что я понял, что он дразнит меня.
Двадцать лет – не далее, чем вчера или сегодняшним утром, тогда как утро отдалилось на несколько световых лет.
– Я как ты, – сказал он. – Я помню все.
Я остановился на мгновение. Если ты помнишь все, хотел сказать я, и если ты действительно похож на меня, тогда, прежде чем уехать завтра, когда будешь готов захлопнуть дверцу такси, попрощавшись со всеми остальными, и все слова уже будут сказаны, тогда, только лишь раз, обернись ко мне, хотя бы мимоходом или в шутку – мне хватило бы этого, когда мы были вместе - и как тогда посмотри мне в лицо, удержи мой взгляд и назови меня своим именем.