Назовите меня Христофором

Денисов решительно откинул одеяло, поелозил босыми ногами по мягкому ковру и потихоньку побрел на кухню. За ним потянулись Муська с Муркой, как всегда, виясь между ног и сильно волнуясь. Завтрак — святое дело! Петр Степанович щелкнул выключателем, и грязный свет из-под желтого покрытого пылью абажура заполнил кухоньку. Зажег газ и минутку понежился в тепле, волной потянувшем от конфорки, потом выудил из кухонного стола лиловую банку кошачьих консервов, щелкнул крышкой и вывалил отвратительно пахнущее месиво в пластиковую плошку. Кошки взволновались еще пуще и дружно кинулись к корму. Наркоманки, проворчал Денисов и сменил им воду в блюдце. Достал банку с молотым кофе, изрядно сыпанул в турку, бросил три ложки сахара и залил все это дело водой из чайника. Размешав смесь, поставил турку на огонь.

Этот ритуал повторялся ежедневно уже много лет. Кофе тонкого помола одного и того же сорта из золоченой пачки, все та же габровская джезвейка, которую Петр Степанович упрямо называл туркой, та же керамическая кофейная чашка, единственная оставшаяся от сервиза (и оттого дорогая его сердцу), жадно подрагивающие кошки… Впрочем, кошки менялись: умирали от неведомых болезней, падали с балкона и разбивались насмерть об асфальт двора, но предусмотрительный Денисов всегда оставлял себе от очередной плодовитой кошки котеночка — непременно трехцветного, ибо свято верил, что трехцветная кошка к богатству. Вот и сейчас у него жили матерая Муська, словно сшитая из разных лоскутов — на манер чудовища Франкенштейна, и ее дочка — игривая полосатая Мурка. И тоже причудливо раскрашенная природой в три цвета. Однако богатства Денисову почему-то до сих пор не привалило. Жил он не бедно — на еду хватало. И даже оставались деньги на книги, которые уже некуда было ставить в маленькой однокомнатной квартире.

Книги Денисов покупал скорее по инерции, нежели по надобности. Редко он получал удовольствие от новых книг, больше перечитывал старые собрания сочинений, купленные еще отцом. Были среди них и недорогие издания русских классиков, в которых всегда Денисов находил утешение. Но все-таки привычно ходил в книжный магазин Петр Степанович, как и в продуктовый, и сначала ругался сквозь зубы, разглядывая глянцевые обложки, потом помаленьку привыкал к невиданному книжному изобилию и вдруг находил записки Антонио Пигафетты или дневники Христофора Колумба, совершенно роскошно изданные, и покупал их, даже не глядя на ценник.

Денисов через ситечко нацедил в чашку густой кофе, сел на табуреточку и закурил.

Победой на прошлых выборах, и в этом Петр Степанович был абсолютно убежден, он был обязан своей газете. Городская газета «Новые времена» — это вам не жалкий горчичный листок! Где, в каком издании позволяли себе ругать городскую власть? Удивительные наступили времена, неожиданные, роскошные. Пиши что хочешь. У Денисова работали первоклассные журналисты — настоящие разгребатели грязи, и сам он в каждый номер писал забойную колонку. Не чистят от снега улицы — ударим, как говорится, по разгильдяйству и бездорожью! Рубят вековые липы в парке, расчищая место под строительство пышного затейливого дома для богатеев — вилы в бок! Объявилась страшная лиходейка-коррупция — всех взяточников на веревочку! Невзирая на лица. Ну, конечно, не обо всем и не обо всех можно было писать, что уж тут говорить. Владелец газеты олигарх Савлов; иногда вызывал к себе, душевно разговаривал и незаметно обозначал запретные зоны. Вот этого лучше не трогать — он товарищ мой, а вот с этим у нас бизнес общий, а этот… Этот нам пригодится, ты его пока оставь. Мэра можно. И пожестче. Вот так вот! И показывал жестами, как нужно мэра. С мэром Савлов тогда был в ссоре. Он тогда больше с губернатором дружил.