Назовите меня Христофором

Закончив свои странные манипуляции, господинчик достал из стола черную бархатную коробочку, в каких обычно продают ювелирные украшения.

— Это ваше. — Он выложил на стол желтый металлический кружок и мягко двинул его ко мне.

— Что это такое? Памятная медаль? Или что? Что-то я должен сделать? — усмехнулся я. — Подписать кровью договор? И будет мне счастье. Не так ли, доктор Браун?

— Вы шутник! — рассмеялся господинчик. — Во-первых, я не доктор Браун. Моя фамилия Савояж. Доктор Савояж, если угодно. А доктор Браун — это наш патрон.

Он вывернул голову и посмотрел на портрет.

— Эммет Браун! Феноменальный ум! Гений! Вы с ним скоро познакомитесь. Во-вторых, оставьте вы всю эту средневековую чепуху. Эк вас развезло, однако! Это обыкновенная лотерея. И вам выпала необыкновенная удача. Воспользуйтесь ею. А смысл всего происходящего вы поймете позже. Гораздо позже. Вы никогда не были в Диснейленде? — И тут этот самый доктор понес уже совсем какую-то околесицу. — В студии «Юниверсал»? Или «Метро Голдвин Майер»? В Эпкот-парке? О! Это настоящая история цивилизации!

Эге, подумал я, да тебя, доктор, самого лечить надо. Я мельком глянул на кружок и обнаружил, что на нем изображен тот самый человек, что красовался на портрете. Доктор Браун. Безумный доктор Браун. Ага, кажется, он же был изображен и на счастливом, если верить словам господина Господинчика, билете.

— Нет, — сказал, — я никогда не был в Диснейленде, как, впрочем, и в других перечисленных вами заведениях. Меня разыгрывают? Что здесь происходит, господин… Саквояж?

— Савояж. Моя фамилия Са-во-яж.

— Простите, — смутился я.

У самого моего лица прошуршал слюдяной вертолетик. Синяя стрекозка села на коробку с сигарами. Крылышки ее подрагивали. Внезапно раздался скрипучий звук. По стене метнулась тень. Огромная черная бабочка шумно зависла над столом. Савояж протянул руку, и бабочка рухнула ему на ладонь. Он внимательно стал рассматривать ее подрагивающее тельце, а я вдруг с ужасом увидел, что на спинке бабочки явственно проступает желтый человеческий череп! Савояж посмотрел на меня и усмехнулся:

— Что вы, право. Обыкновенный бражник. Тривиальное название «мертвая голова».

Он сжал пальцы, но я не услышал хруста ломаемых крыльцев. Мелькнула тень.

— Голография. Программа «Бабочки и стрекозы». Однако продолжим. Вас ожидает настоящее приключение! — Доктор Савояж чмокнул губами. — И я вам сейчас объясню, что вы должны делать. Вы возьмете эту золотую фишку — берите, берите! — и пойдете в комнату, где играют в рулетку. Вы можете поставить три раза. В любом случае вы ничего не проиграете.

Он неожиданно тепло улыбнулся.

— Это аттракцион! Это просто аттракцион! Но он великолепен!

— А если я откажусь?

Доктор Савояж нахмурился.

— Согласно нашим правилам, если вы отказываетесь от игры, вы получаете денежную компенсацию, — сказал он официальным тоном. — Да, денежную компенсацию в размере… пяти тысяч рублей.

Пот прошиб меня. Пять тысяч рублей!

— Деньги большие, — продолжал он довольно сухо, — вы можете на них купить трехкомнатную квартиру. Или автомобиль марки «Жигули». Но, уверяю вас, потеряете гораздо больше, если откажетесь играть.

— И что, если я откажусь, вы сейчас же выдадите мне всю сумму?

— Можете не сомневаться.

В его руках появилась сигара, доктор Савояж откусил кончик, брезгливо его отплюнул в сторону и щелкнул большой блестящей зажигалкой. Синий дым поплыл по кабинету.

Пять тысяч рублей! Нет, этого не может быть! Это какой-то мираж, сгинь, нечистая сила, чур меня, но — пять тысяч рублей!.. Если с доплатой обменять мою однокомнатную квартиру на трехкомнатную — то это обойдется всего в половину суммы! На пятьсот рублей купить необходимую мебель — лучше подержанную. Остается две тысячи. На две тысячи можно спокойно жить полтора года. Ну, если не гулеванить. А за полтора года можно закончить наконец книжку, которая складывалась в голове и рукопись которой — листа примерно в три — не дает мне покоя всю эту зиму.

Дело в том, что я считал себя в некотором роде писателем, хотя, конечно, никаким писателем я вовсе не был. Настоящие писатели пишут толстые романы, печатают их в толстых журналах, а толстые критики пишут про них статьи (впрочем, критики могут быть и худыми). Я же учился заочно в Литературном институте имени Горького, что-то писал морозными ночами в пустой гулкой школе, где подрабатывал сторожем, но, как вы понимаете, этого будет достаточно, только чтобы прослыть писателем.