Названные

– Джеминай, что случилось? – Шу слышит, как он строит фразы – будто работает автоперевод с неродного языка. Джеминай нервничает.

– Говорят, эти психи сегодня будут там, рядом.

– Там?

– В твоем районе. На Юге-Восемь. Психи эти.

– Какие психи?

– Шу, уезжай. Психи, которые громят названных. Ты в группе риска, ясно? Они по спискам, адреса есть, знают имена. К тем, кто один, в основном, у кого семья – редко. Трогают редко. Хотя борзеют в последнее время…

– Почему громят?

– Ты свалилась, да? С Луны? Потому что психи. Давай такси бери, поняла? И ко мне. Хочешь ко мне? Не надо на мотоцикле, громко очень.

Шу кладет телефон на диван. Вот еще новости. Вообще Джеминай не то чтобы ее близкий друг. Но и ни на что сомнительное он ее, вроде бы, не подбивает. В конце концов, можно поехать к бабушке.

Бабушка не берет трубку. Зато Джеминай снова звонит.

– Адрес забыла, – говорит Шу в трубку, не дав собеседнику сказать ни слова.

Такси работает безупречно. Машина подъезжает через несколько минут. Джеминай живет на востоке города. Район Восток-Пять, дом семьдесят два дробь десять. «Оплата наличными, да, спасибо». Водитель сигналит на прощание, и Шу остается одна у белых ворот. Все белое, думает она и нерешительно тянет палец к жемчужной кнопке звонка, – и он сам все время в белом, весь такой сияющий…

– Ну ты заходишь? – раздается голос Джеминая из динамика.

Шу вертит головой, видит камеру видеонаблюдения в белом коробе, кивает. Левая створка ворот отползает. На крыльце стоит Джеминай. В неизменно белом. С неизменной сигаретой. На фоне белоснежной стены дома серым цветом выделяется только текстура сигаретного дыма. Шу зажмуривается.

– Да издеваетесь вы все, что ли? – Джеминай нажимает кнопку пульта, и ворота закрываются. – Белый их, видите ли, слепит! Пронзительно им! Жуки-могильщики! На белом всю грязь видно сразу, ясно? У меня ОКР.

– Кто у тебя? – уточняет Шу.

– Обсессивно-компульсивное расстройство, – поучительно сообщает Джеминай. – Грязи я боюсь. На себе. Кофе?

– Можно здесь посидеть? – Шу кладет рюкзак на белую садовую скамейку. – Не хочу в дом.

Джеминай тушит сигарету и кладет окурок в огромную пепельницу, стоящую на ступеньке. Подходит к Шу, внимательно смотрит ей в глаза.

– Слушай, Шу, ты странная. Ты вроде умная, острая на язык, много знаешь, быстро реагируешь. Но каких-то вещей, которые у всех на слуху и на виду, не сечешь и в упор не видишь. У тебя какие-то свои правила вежливости, и ты иногда будто отключаешься от собеседника. Я тебя сам к себе позвал, а ты спрашиваешь, можно ли тебе тут присесть. А?

– Ага, – теряется Шу.

– Я тебя почему позвал?

– Потому что некие психи громят Юг-Восемь?

– Шу, – интонации Джеминая похожи на те, с которыми обращаются к младенцу или к слабоумному. – Скажи, ты называлась в общем порядке?

– Да.

– Ты помнишь, сколько справок, документов и разнообразных выписок тебе пришлось собрать и предоставить в Комитет?

– Да.

– Шу, называться разрешено только тем, кто кристально чист. Ни одного штрафа за неправильную парковку. Ни одного выговора ни на одной из работ. Ни одного просроченного платежа по кредитам или ни одной даже самой пустячной задолженности по коммунальным платежам. Ты это понимаешь?

Шу вдруг осознает, что она никогда об этом не задумывалась. Вспоминает, как решила назваться – то есть, выбрать себе имя, просто имя, одно слово, записанное в паспорте с особым штрих-кодом и номером. Ее не заботил вопрос, что и зачем. Она взяла список документов, необходимых для процедуры, прилежно их собрала, принесла всю эту кипу бумаг в Комитет и заплатила госпошлину.

– Шу, эти самые психи, от которых я, весь в белом, тебя сегодня якобы спасаю, назваться не могут. Это криминалитет. Шантрапа. Им не светит даже по квоте. Даже теоретически. Даже в перспективе. Они бесятся и мстят. Громят дома. Портят машины. Могут обидеть, но не сильно – краской вымажут или на дерево посадят, и черта с два ты сама слезешь. Обрить могут наголо. Хочешь наголо?

Шу сидит, уставившись в огромные окна белоснежного дома. Вот окно. Вот еще окно. Прозрачные окна. Видно, что происходит внутри. Белый диван. Стол, тоже белый. Плазменная панель. Кадка с растением. Белый ковер, белые стены. Вроде бы все на виду, но угол зрения ограничен, а стекло бликует. И если внутри, за диваном, кто-то плачет, это не видно стороннему наблюдателю.

Так всегда. Так во всем.

– Если бы я знала, – наконец, произносит Шу.

– Что знала?

– Что даже из этого сделают субкультуру. Слово это – «назваться». Названные. «Когда ты назвалась? Сколько у тебя цифр? О, какое необычное имя! О, а что ты слушаешь? А с кем ты тусуешься?»

Шу крутит браслет на левой руке. И еще раз. И еще.

– Не психуй, – Джеминай берет ее за пальцы.