Названые братья. Степная Луна Белоголовых (СИ)

Сон был сладким. Таким… Волнующим, одновременно похожим на те, что иногда приходили к Ирри по ночам, особенно после первой и второй встречи со степняками, и не все же иным. Потому что в тех снах все было, пусть и крайне чувственным, но, тем не менее, немного нереальным. Фигуры, голоса, прикосновения… Сказочные, такие, как ей бы хотелось…

А этот сон отличался. В нем Ирри очень ярко ощущала тяжелое, взволнованное дыхание на своей коже, от которого мурашки разбегались волнами, и прикосновения, еле уловимые, едва заметные… Но такие остро-нежные, такие правильные, что все тело невольно начинало трясти, словно в болезненной горячке, и остановить это было невозможно.

Касания , скользящие, по рукам, обоим, одновременно вверх, затем вниз… По щекам, шее, спускаясь к груди…

И дыхание пропало. Причем, не у Ирри даже, она и без того не дышала практически, а то, чужое, тяжелое, что так будоражило и согревало одновременно.

Ирри невольно застонала, не желая терять его, вздохнула… И услышала над собой голоса, тихие-тихие, гортанные, низкие… Мужчины говорили между собой, и Ирри ни слова не понимала, просто слушала, почему-то наслаждаясь звучанием их.

А мужчины рядом с ней, судя по всему, прямо с двух сторон устроившись, ругались. Ирри не понимала смысла слов, но тон-то прекрасно распознавала.

Низкое, сдержанно-яростное рычание, резкие звуки, контрастом к предыдущему сладкому и правильному ощущению их рук на себе… До боли неприятный контраст, да. И он нарастал и нарастал.

Ирри, решив, что, если протянет еще чуть-чуть, то степняки, а в том, что рядом с ней именно они, сомнений не было, просто подерутся, открыла глаза.

Назревающая ссора тут же прекратилась, и на Ирри уставились две пары встревоженных голубых глаз.

Голубые… Такие яркие, такие пронзительные… Как она раньше не замечала?

— Луна… — ожил Янг и бережно дотронулся до ее щеки, убирая локон, — как ты?

Ирри хотела сказать, что нормально, затем хотела спросить, где они, потому что совершенно ничего не видела, кроме белеющих в полумраке лиц близнецов, но почему-то вместо этого спросила:

— А почему Луна?

Голос ее прозвучал едва слышно, но близнецы замерли, переглянулись, словно мысленно переговорили друг с другом, и затем Янг ответил, так же тихо:

— В степи луна — редко бывает… У нас очень высокое небо, знаешь… И на нем постоянно дымка. Так что степная луна — это подарок путнику. Знак того, что дорога будет легкой. Луна нам благоволит… И когда мы родились, шаман, как обычно предсказывая будущее детей тагана, увидел на нашем с братом пути необычную, очень яркую степную луну. И обещал нам великое будущее. Мы объединим под своей властью все тейпы, станем самыми великими таганами степи… Если сумеем найти и забрать себе свою луну. Он не объяснил, что это значит…

— И долгие годы мы жили, не думая об этом… — продолжил Раст, а его ладонь мягко легла на руку Ирри, согревая, даря обещание безопасности, — пока не встретили тебя, Луна.

Ирри могла бы ответить, что это бред — верить в предсказания какого-то язычника, что она, Иргерда Саввон — дочь генерала, пусть и казненного по ложному обвинению, от этого он генералом быть не перестал, и прошлое ее никуда не делось.

А еще она могла бы сказать, что будущее свое видела совершенно по-другому, и не собирается быть непонятно какой Луной для двоих степняков. И что это стыдно, порочно, неправильно, в конце концов!

Могла бы.

Но вместо этого Ирри почему-то просто протянула ладонь и легко коснулась лица склонившегося над ней Янга.

Кожа на щеках у него была колючая, заросшая жесткой щетиной, а губы — твердые, горячие, податливо разомкнувшиеся под ее лаской… Янг поймал зубами кончики пальцев Ирри, прикусил… Рядом взволнованно вздохнул Раст, а ладонь его сжала руку Ирри, потянула тоже к губам… И через мгновение кончики пальцев второй руки обожгло прикосновение зубов.

Ирри лежала, переводя взгляд с одного брата на другого, немного растерянная, напряженная… и возбужденная. Жаркая, горячая волна перетекала от тех мест на коже, где пока еще нежно и томно касались губы близнецов, ниже по телу, скапливалась в груди и жаркими приливами катилась вниз, к животу, до боли , до остроты и невозможного стыдного желания сжать бедра, чуть-чуть унять это, уже немного знакомое по недавним возбуждающим снам состояние.

Ирри, не понимая, что делает, чуть выгнулась в пояснице, запрокинула подбородок выше…

И на мгновение показалось, что оглохла, настолько острая, всепоглощающая тишина наступила… Чтобы через мгновение сорваться в бешеный ураган, закруживший Ирри в диком своем водовороте…

После Ирри, даже специально напрягая память, не сможет вспомнить ни одного отдельного мгновения этой безумной ночи… Или дня? Или вечности?

И забыть тоже не сможет.

На нее набросились с двух сторон одновременно, поглощая собой, своими руками, губами, дыханием влажным и горячим, растворяя в себе.