Названые братья. Степная Луна Белоголовых

И когда мужчина, ни слова не говоря, без предупреждения, разрешения и прочих признаков хорошего тона, просто дернул ее на себя и поцеловал, Ирри только ахнула слабо и беспомощно скользнула ладонями по широченным плечам нахала, больше никак не противясь творящемуся непотребству.

Мужчина целовал ее жадно, по-животному грубо, терзая губами, засовывая язык в рот так глубоко, что Ирри начинала задыхаться, слезы катились из глаз, в голове мутилось еще сильнее, чем до этого, от дикой смертельной скачки. Что-то ей подсказывало, что то, что сейчас происходило, куда смертельней… И неотвратимей.

Мужчина рычал по-звериному, сжимал ее несдержанно, даже больно, но Ирри, сама не соображая ничего, инстинктивно подстроилась под его грубый ритм, позволяя себя терзать… И неизвестно, как далеко бы все зашло, все же, Ирри совсем обезумела, и мужчина с готовностью этим пользовался, когда их прервали.

Ирри грубо потянули за талию, заставляя оторваться от грубых губ своего спасителя, приподняться и сесть прямо на продолжающего держать ее мужчину, рядом раздался непонятный, но определенно гневный голос, и Ирри, повернувшись, с огромным изумлением увидела второго мужчину… Точную копию того, что спас ее. И целовал сейчас…

Или это не он?

Спас, в смысле…

Второй мужчина, с такими же точно светлыми с серебряными проблесками волосами, только не в косы заплетенными, а убранными в высокий хвост, злобно оскалился на того, снизу, и получил в ответ такой же злобный оскал и рычание такое же. Звериное.

Ирри поняла, что чувствует газель, попавшая в лапы двух леопардов: беспомощность и обреченность…

И это ощущение усилилось, когда второй мужчина по-хозяйски притянул ее к себе за шею и тоже поцеловал…

6

6

Ирри не могла никак воспрепятствовать происходящему. Волна чего-то темного, удушливо-сладкого, отключающего напрочь голову, поглотила целиком, и утренний свет погас в глазах.

Она только беспомощно уперла ладонь в грудь целующего ее мужчниы, не целующего, нет! Пожирающего! Жадно! С рычанием, низким и возбужденным, звук которого, кажется, резонировал с каждым сантиметром ее кожи, заставляя дрожать и мучительно плавиться от желания. Большего.

Вторая ладонь у Ирри так и осталась лежать на груди второго мужчины, и точно так же вибрировала, дрожала, потому что и он не отступал. И тяжело, тоже с рычанием, дышал, и его огромные лапы жадно проезжались по ее талии, бедрам, возвращались обратно, поднимаясь к груди таким невыносимо собственническим движением, словно обладатель их имел полное право так ее трогать, делать с ней то, что делал. То, что они оба делали.

После Ирри, вспоминая эту ужасную, пошлую, развратную ситуацию и свое поведение в ней, оправдывала себя тем, что ей просто не дали возможности возразить. Просто не позволили, заласкав, зацеловав, замучив.

Если бы она к моменту встречи с этими зверями была невинной девушкой, то, возможно, тело ее не отозвалось бы с такой готовностью и жадностью на бесстыдные ласки сразу двоих мужчин. Все же, Ирри была правильной, послушной и хорошей девушкой. Ее мама могла бы гордиться ей…

Не в тот момент.

В тот момент она, где-то в глубине мозга понимая, что происходит вопиющее, неправильное, развратное что-то, тем не менее, никак не могла этого остановить! Близнецы, словно дикие звери, терзали ее, перехватывая друг у друга и с жадностью исследуя свою добычу губами, языками, ладонями, пальцами, с каждым мгновением все больше и больше подступая к точке невозврата, после которой вообще остановить их будет невозможно.

А Ирри, остро и как-то сладко чувствуя свою слабость перед ними, совершенно чужими, совершенно незнакомыми мужчинами, никак не могла собраться с силами, найти в себе эти силы, чтобы…

Чтобы остановить, да?

Это же надо непременно остановить! Это же… Это же ужас…

Неизвестно, сколько бы продолжалось безумие, хотя вполне понятно, чем бы оно закончилось: полным падением Ирри. После которого невозможно будет жить так, как жила.

Но тут случился казус.

Один из мужчин, тот, что стоял перед Ирри на коленях и уже давно перешел от просто поцелуя в губы к жадному облизыванию и покусыванию шеи и плеч, периодически отрываясь, потому что его брат, наблюдавший за происходящим темными, бешеными глазами, не выдерживал и тянул беспомощную, растерянную Ирри на себя, чтоб получить свою долю ее вкусных губ, сладкой кожи и нежного смущенного аромата волос…

Они слишком увлеклись, эти беспардонные животные, звери, не понимающие правил приличий… И совсем не знали, каким образом устроен наряд приличных девушек.

А потому, чтоб продолжить начатое и получить еще больше от своей добычи, один из мужчин рванул тугой ворот амазонки.

Причинив Ирри неожиданную резкую боль, тут же выдернувшую ее из сладкой, мучительной апатии, в которую погрузили своим напором близнецы.

Она взвизгнула, раскрыла широко глаза, осмотрела сначала мужчин, потом, ахнув от ужаса, себя и свое крайне развратное положение, и, кажется, только теперь осознала, что сидит верхом на мужчине, незнакомом мужчине! Полуголая! И корсаж порван! И грудь вот-вот вывалится из амазонки!