Назым Хикмет

Тщательно вытерев ноги и отряхнувшись, входит вежливый, улыбающийся молодой человек. Просит извинения у хозяев за беспокойство, все-таки сегодня новогодний вечер. Но ему необходимо видеть Назыма-бея.

- Это я! В чем дело?

- Вас просят пожаловать в управление безопасности!

Поэт не спрашивает зачем. Знает, что не получит ответа. Надевает пальто.

- Я хотел бы прежде зайти домой, взять вещи!

- В этом нет необходимости! Ваша супруга в курсе... Назым пожимает плечами. «Что еще взбрело им в голову?!»

Он оборачивается к Джелялэддину:

- На днях увидимся, аби!..

Через девять лет Назым напишет в бурсской тюрьме:

Однажды ночью, когда падал снег,
я был поднят из-за стола,
посажен в полицейскую машину,
отправлен поездом
и заперт.
Так началась моя история.
Три дня назад минуло девять лет,
В коридоре на циновке человек, -
на удлинившемся лице печаль решеток, -
лежит с раскрытым ртом и умирает.
Я вспоминаю одиночество
                                       такое полное и мерзкое,
                                       как одиночество безумных или мертвых.
Первые семьдесят шесть дней в безмолвной вражде замкнутых дверей,
потом семь недель в корабельном железном трюме.
Но нас не смогли победить.
Вторым человеком со мною была
                                                моя голова...
Вот он, город без улиц и без домов,
Тонны надежды.
И тонны печали.
Из четвероногих одни только кошки -
      повсюду -
                   в камере,
                      во дворе,
                      в подвале.
Я в мире запретов.
Приложиться щекою к любимой щеке -
                                                          запрет.
Обедать с детьми за одним столом -
                                                     запрет.
Запечатать конверт -
                             запрет.
На ночь гасить свет -
                              запрет.
В кости играть -
                       запрет.
Но одно, хоть это и запрещено,
           не отнимут,
                           сердце нельзя обыскать, -
это думать, любить, понимать.
В коридоре умер человек.
Унесли.
Больше нет ни надежды и ни печали,
                  ни тюрьмы, ни свободы,
                  ни воды, ни хлеба,
                  ни тоски по женщинам, ни надзирателей,
                  ни клопов.
Все кончено.
Но для нас продолжается.
Думать, любить, понимать продолжает моя голова,
продолжается ярость, что ты не можешь сражаться,
и с утра продолжает печень болеть...

Не на несколько дней, не на девять лет. На двенадцать с половиной лет ушел он на свой подвиг, чтобы выйти из тюремных стен, обретя бессмертие»

Смерть и воскресение