НЧЧК. Дело рыжих

По истечение трех суток у измотанных до предела Эрина и Нолвэндэ осталась надежда только на показания С.Волочной и на гримуар, свидетельствующий лишь о возможных преступных намерениях, но не более того. Опытному адвокату на один укус. Стоит только напомнить, что злополучная книга изъята без санкции, и пиши пропало – дело развалится еще до начала слушаний.

Вечером третьего дня замученные эльфы, побулькивая несколькими литрами кофе в желудках, пытались кое-как собраться мыслями для последнего мозгового штурма. Мозг Эрина на прорыв идти категорически отказывался, грозился объявить независимость от организма и вяло бунтовал в районе мозжечка. То же самое творилось и с Нолвэндэ. Время от времени ей приходилось пальцами оттягивать тяжелеющие веки, чтобы глаза оставались открытыми.

Эринрандиру не хотелось сдаваться, но пришлось расписаться в бессилии что-то изменить в пользу следствия. Они и так уже двое суток говорили и думали вперемешку, не чувствуя разницы. Слова и мысли перетекали одни в другие, и… отчего-то Эрину казалось – иначе, если по-настоящему любишь и доверяешь, не бывает. У них с Нолвэндэ только так.

Непроизвольно получилось, она слишком устала, открылась…

Эринрандир прикипел к месту. Вот чего не ожидал, так – не ожидал. Оказывается, она тоже… Да за что же? Его-то за что? За какие заслуги?

* * *

Если бы у меня не было примерных представлений об «авральном» методе работы, наверное, эти трое суток сплошного сумасшествия меня бы добили. Хотя никакие рассказы не способны подготовить не к работе даже, а просто к пребыванию в одном помещении с трудоголиком, дорвавшимся до любимого наркотика. Капитан лорд ап-Телемнар предстал перед моим – ну ладно, признаюсь, любящим! – взором во всей красе. Теперь я абсолютно точно знала, за что мой возлюбленный шеф получил все свои ордена и шпоры. И цепь рыцарскую. Просто на исходе вторых суток я поймала себя на том, что на полном серьезе размышляю, как замечательно он смотрелся бы на этой цепи. И в строгом ошейнике. Впрочем, сомневаюсь, что увлеченный «охотой» следователь вообще обратил бы внимание на такую мелочь. Его бы и кандалы не утихомирили, наверно.

Дядя Ытхан приказал рыть, и мы выполняли. Разумеется, основная часть «пахоты» улеглась на широкие плечи капитана и милорда, на мою же долю выпала честь разгребать груды сопровождающих все его действия бесконечных и неистребимых бумаг. Помимо всего прочего, конечно. Счастье, что в Управлении есть душ, а второе счастье – то, что в магазинчике неподалеку нашлась зубная щетка и прочие насущные мелочи. Если я днюю и ночую на работе, это еще не повод зарастать грязью. К слову, на работе мы действительно ночевали – смысла ехать домой на пару часов, чтоб подрываться по звонку и сломя голову лететь обратно, не было никакого. Больше денег проездишь. Да и спали мы урывками. Кстати, именно тогда я убедилась, насколько права была матушка, предостерегая меня от попытки заночевать на сдвинутых стульях. Учитывая, что кресла, вообще-то, на колесиках… Короче, в те краткие промежутки между печатанием и распечатыванием, графомагическими экзерсисами и мыслечтением, когда я чувствовала, что все, рубит, я спокойно использовала собственный стол вместо кровати. А что? Удобно и для спины полезно. А пухлые стопки распечаток прекрасно заменяют подушку. Узрев как-то меня, лежащую на спине со сложенными на груди руками, рискнувшая сунуться в наш кабинет Желудьковская даже ругаться не стала. Она вообще какая-то странно смирная была в последнее время, даже непривычно. В общем, незаметно слившиеся в один долгий, непрекращающийся день трое суток протекали весьма весело. Обхохочешься. И, что самое обидное, «на выходе» мы получали пшик. Дело рассыпалось. Сьючки упорно молчали, улик даже на мой непрофессиональный взгляд было явно маловато, а столь обнадежившая нас своим желанием сотрудничать ведьма Могильная, она же Волочная, блаженствовала в эксклюзивной омега-камере, но подробные письменные показания давать не спешила. Единственное, чего удалось от нее добиться – это обещания свидетельствовать в суде, но цена таким обещаниям, сами понимаете…

Хуже всего были газетчики. Они караулили нас не только у главного входа в Управление (внутрь их, само собой, не пускали), но и у служебного, а так же засели в засаде у ларька, в близлежащем кафе и в круглосуточном магазине. В общем, за сигаретами приходилось посылать дежурных орков, а курили мы оба почти через каждые пять минут.