НЧЧК. Командировка

«Я на юго-восточном краю болот». Каждое слово звенело как брошенная на брусчатку серебряная монета – четко, кратко, резко. И уже совсем другим тоном – сладким и текучим, сочащимся патокой, чтобы простимулировать злость: «Ты связана, золотко мое сладенькое?» Снова жесткое, чеканное: «Веди меня!» – и открыл сознание.

Прекр-расно! Я пару раз сморгнула, чтоб начать хоть что-то различать, помимо сгустившегося перед глазами алого тумана, а потом попросту зажмурилась. Глаза мне сейчас только мешают… сильно мешают. Ну! Еще! Что, болотные твари, взяли?! Х-ха! Есть!

Я смотрела на болота «глазами» напарника. И я абсолютно точно знала, куда идти и как. А зловещая и зловонная магия наталкивалась на яростное пламя древнеэльфийского гнева и пятилась, пятилась… Осины. Какая-то сухая трава, ломкая, пучками… словно остатки волос на голове старухи. Камыш.

Тьма да не устрашит пламенных духом! Вперед! Иди за мной, сквозь мрак и топи, не отставая! Слышишь?!

Я чуть не утратила нить, вдруг осознав, что в запале перешла на древний-предревний диалект квеньи, тот самый, на котором взывал к соратникам мой любимый национальный герой. Папочка как-то со свойственным Сумеречным эльфам язвительным юмором подарил маме библиографическую редкость – сборник «Речи Куруфинвэ Феанаро к народу нолдор (неотредактированная версия)». Без купюр то есть. А на меня нашла блажь выучить любопытную книгу чуть ли не наизусть… Вот теперь пригодилось.

«Триста на север… связана, да!»

«Принял!»

Нолвэндэ так забавно и искренне злилась, что стоило развить мысль дальше и спровоцировать ее еще раз. «Ах! да это же мечта любого энчечекиста – связанная нагая женщина». Еще бы не сбиться со счета во время ходьбы. – «Я смотрю четко на север – куда идти?» И снова голосом растлителя: «Придется мне тебя допросить, дорогая. В лучших традициях. С пристрастием».

От частой смены эмоционального фона к горлу подкатывала тошнота. Так и самому спятить недолго.

Допро… что-о? Ах ты ж…

«Прямо триста шагов. Будет гать. Там – северо-запад, пятьсот».

Усугубляем!

«Только не говори, что тебе не хочется… быть допрошенной».

Не скажу, балрог! Не скажу! Потому что – да, Моргот тебя сожри, хочется. Но не сейчас. «Я в штанах! Дошел до гати?»

Впереди действительно что-то такое виднелось. Старая гать, проложенная одному Эру ведомо когда, уводила в самое сердце болот. Кто-то старался, насколько это возможно, облегчить себе путь.

«Принял! Вижу!» «Прямо на алтаре, при свете звезд. И вчера ты тоже была в штанах. Нам это не помешало, совершенно. Помнишь, солнышко?» – Эрин сверился с компасом. «Северо-запад. Да!»

А я, кажется, уже могу контролировать свой гнев. Да, точно. Могу. Но расслабляться рано – вот и Бурат что-то засуетился, подхватил свои вилы и водит теперь ими надо мной. Место, что ли, выбирает, куда сподручней ткнуть?

«Только попробуй там утопнуть, С-сумрачный! Пятьсот шагов по гати, северо-запад. Островок. Справа топь!»

А вот одновременно считать шага, контролировать канал и говорить скабрезности получалось не так легко, как может показаться. От таких упражнений, не ровен час, разовьется шизофрения.

«Принял! Пятьсот». «Я знаю массу замечательных способов развязать язык самой несговорчивой девушке. Ты же доверяешь моему опыту, родная?»

Хороший язык – квенья. Выразительный. Звонкий. С массой емких и точных выражений. Доверяю. Не опыту. Тебе. И не в том смысле…

С-сволочной леший! Тварь! За каждый раз, что этот трухлявый пенек меня облапал, он заплатит. Клянусь честью предков.

«Левее держи. Остров видишь?»

«Тебе понравится». – «Вижу! Где Вилы?» – «А потом я… допрошу тебя еще раз!»

Эрину казалось, что извилины в его голове сейчас в косы заплетутся и взорвутся фейерверком.

Где вилы? Х-ха! Хороший вопрос, клянусь твоими ушами! Эти… Вилы этот… леший тычет мне то в живот, то в горло, то по груди ими водит, то по бокам. Но мне не страшно. Совсем.

«С западного конца острова – тропа. Будет по пояс. Вилы… в… на… то в грудь, то в живот. Если тебе интересно».