NE-α (Ne-альфа)

Валентайн на мгновение потупила взгляд, но тут же взяла себя в руки и вновь, смело, посмотрела мне в глаза.

− Хочу, чтобы ты знал: не сыворотка делает нас людьми. Поверь мне − ты человек в самом полном смысле этого слова. В лучшем смысле этого слова… Уверена, что ещё есть шанс…

Её слова… Лечат меня. Однако я прерываю её до того, как она успевает договорить.

— ШАНСА НЕ "УДЕТ, ДЖИЛЛ. И ТЫ ЭТО ЗНАЕШЬ…

Секунда. Две. Три.

Девушка молча смотрит на меня с лицом, застывшее выражение которого не описать… Потом эта маска, явно вызванная непроизвольным ступором, даёт трещину, и я замечаю, как её губы едва заметно содрогаются, а немигающие глаза ненадолго заблестели.

И, откровенно, это рвёт мне сердце, но… Во-первых, Джилл быстро берёт себя в руки сама, явно не нуждаясь более ни в каких развёрнутых объяснениях. Она и без того всё прекрасно понимает. Как и большинство прочих присутствующих — все всё понимают, кроме малышки.

А во-вторых… Похоже, мне всё же вернулась некая внутренняя… Цельность. Не могу сказать, что чувствую себя отлично или что жизнь стала много радужнее. Однако в том, что и как было сказано мне Валентайн, и впрямь нашлось нечто такое, что оказалось способно залатать разверзшуюся внутри меня бездонную пропасть. Способно вопреки всему моему гневу и вопреки всей тщетности бытия, на которое, наконец, у меня открылись глаза. Всё стало кристально ясным, словно я болел много лет, и в один момент тяжелейшая болезнь ушла, не оставив ни следа.

Мне… Легко.

Прохожу мимо обрывков чёрного спандекса, срезанных с меня какие-то несколько минут назад, но при том уже совершенно не ассоциировавшихся со мной, и останавливаюсь возле армированного пальто, некогда принадлежавшего Тирану. Смотрю на него так, словно никогда не носил и не видел, но, тем не менее, в итоге беру его в свои руки и вновь подымаю после такого короткого, но вместе с тем насыщенного перерыва.

Перерыва, после которого создаётся впечатление, что я надеваю его. Но не опять, а… Вновь.

Оглядываю группу, с которой уже порядком спало напряжение, перед тем, как всё-таки заговорить:

− УХОДИТЕ. КАК И ЛЮДИ, "РЕ" Я НЕ ЖДЁТ…

Едва ли кто-то захочет со мной спорить в этот момент: мне согласно кивают, кто-то выдавливает вымученную улыбку, кто-то выказывает поддержку вслух… А я всё ещё прислушиваюсь к тому процессу, что продолжает незримо идти внутри меня.

Мне не кажется, что я сошёл с ума. Но по-моему, мне определённо нужно время, чтобы получше разобраться в том, что происходит. Время… Которого нет, и не будет.

Лишь одно я знаю наверняка: я был в шаге от того, чтобы грохнуться в ебучую бездну. Но меня удержали… Один человек меня удержал. Её зовут Джилл Валентайн, и она − ангел во плоти. Мой личный ангел-хранитель. Потому что в самый критичный момент способна не забыть сама и напомнить другим о самом важном.

Не больше, но и не меньше.

***Джилл Валентайн***

Пока Бард суетливо раскрывал потаённую за шкафом нишу с лифтом, а счастливая горстка выживших встала от него на достаточном расстоянии, чтобы не мешаться (от помощи учёный отказался), Джилл находилась подле дистанцировавшегося ото всех Немедана. Она внимательно изучала его обезображенное лицо, немигающий взгляд белого взгляда, устремлённый куда−то в сторону, неподвижную позу с едва-едва расширявшейся при дыхании грудь, и всё гадала: а что же сейчас происходит у него внутри?

Впрочем, понемногу этот вопрос отпадал сам собой по одной простой причине: пусть девушка не могла знать всех деталей, но она прекрасно представляла, что у этого человека на душе в целом.

Именно у человека и именно на душе. Потому что ни в человечности, ни в наличии у этого разумного души Джилл не сомневалась, и даже более того…

Теперь она была уверена в своей правоте относительно данного вопроса больше, чем когда бы то ни было до этого момента.

Наверное, даже больше, чем она могла бы представить себе, будь у неё такое желание и возможность посреди всего этого хаоса. Но теперь всё будто сложилось в единую картину окончательно.

Или… Или она, наконец, просто предельно отчётливо это осознала в контрасте с беспощадными в своей сути обстоятельствами.

Ясно было как дважды два: во-первых, Немедан — человек; во-вторых, он — друг… Товарищ… Побратим.

И, наконец, в-третьих… Жизнь оказалась к нему безжалостна.

Что делать с этим, как преодолеть или хотя бы на квант смягчить эту бессмысленную и беспощадную в своей сути жестокость бытия, Валентайн не знала. Проблема эта мучила её достаточно давно: девушке очень долгое время нечем было перекрыть ту боль и те страхи, что она вынесла из Арклейских гор со смертью близких друзей, а также потрясение от предательства со стороны непосредственного командира, за которым, вдобавок, последовало и наглое игнорирование и замалчивание правды со стороны властей. Из людей, на которых можно было положиться, рядом оставались единицы. Мир Джилл трещал по швам, её моральные ориентиры были попраны…