Не ангел хранитель

Перечитываю еще раз. В груди сжимается. Обидела его? На душе очень тяжело. Я не люблю обижать людей… И меньше всего хотела обидеть моего странного неангела. А может и хотела. Потому что он очень обидел меня. Захожу в дом. Обняв себя за плечи, наблюдаю, как Саша снимает с вешалки свою куртку. Забирает со стола текилу и блюдо с лимоном. И… уходит.

Мне так пусто и гадко…

Обняв Таюшу лежу на диване, выключив свет. Уснуть ее могу…

Иногда подхожу к окну. Вижу пламя костра и все, на что оно отбрасывает свой пляшущий свет.

Мне плохо от того, что Саша на улице. Там в конце концов холодно.

Ну неужели он не понимает, что это невыносимо — быть отрезанной от мира и родных? Я даже верю, что у него есть причина сделать так. Верю интуитивно, без всякой логики. Но можно же как-то объяснить мне происходящее?!

Написать в конце концов…

Мне же страшно!

Но извиниться за свои слова все равно надо. Он просто потух после брошенных мной в лицо гадостей. По щеке ему врезала…

Закрываю от стыда руками лицо. Ладонь до сих пор горит. Кошмар какой-то. Никакой он не чужой, конечно. И если даже мне очень больно от этого, то представляю, как ему…

Накинув плащ открываю дверь на улицу, ищу взглядом Тару. Вижу ее силуэт в клетке. Спит. Хорошо…

Сгорая от противоречивых эмоций подхожу ближе к костру. Присаживаюсь на бревно.

И Саша тоже поднимается и присаживается на своём гамаке. В глаза ему не смотрю… Подняв с земли прутик с тоской вожу им по раскалённым углям. Вздыхаю. Как сложно подобрать слова теперь! И даже завидую немного ему, что он нем. Написать извинения проще, чем произнести.

Боковым зрением вижу, как он делает пару глотков из резной бутылки. Слышу плеск жидкости.

Ладно… нужно что-то сказать.

Встречаюсь с ним взглядом. Его — немного поплывший. Накачался мой неангел.

Открываю рот, чтобы извиниться, перебираю в голове несколько фраз и… всё не то. Потому что обидно до сих пор.

Когда я искренне извинялась последний раз? Наверное, в детстве. Обычно, я стараюсь никого не обижать настолько, чтобы это требовало реальных искренних извинений.

Как я это делала?

Залезала к папе на колени и ждала пока он оттает, погладит меня. И тогда уж…

Залезть что ли к Саше? Так себе идея…

Опускаю покаянно взгляд.

Саша протягивает мне бутылку.

Да… наверное, мне надо. Чтобы развязать хоть немного язык теперь. После моей истерики какое-то опустошение…

Беру из его рук. Это крепкая штука. Я такое вообще-то никогда не пью. Забираю с блюда дольку лимона. И задерживая дыхание делаю залпом несколько больших глотков. На глаза наворачиваются слёзы.

— О, боже! — засовываю в обожженный рот лимон. И отдаю обратно бутылку. Как он это пьет?! Крепкий алкоголь бьёт в голову и огненным комком падает в желудок.

Мир, пошатнувшись, расплывается. Через несколько мгновений расслабляется тело. Я словно плыву на корабле…

— Саш… не хотела… обидеть. За пощёчину извини.

Невесело чуть заметно ухмыляется, не поднимая глаз.

— Ну прости меня! — злюсь я от этой его отстранённости, тянусь к его руке.

Останавливающе раскрывает ладонь.

Машинально поправляет ворот свитера.

Закрываю от досады глаза… Надеюсь, он не интерпретировал мои слова, как отвращение к его шрамам!

Черт…

— Саша, я это все высказала просто от обиды. Это была истерика.

Кивает. Делает еще несколько глотков. И ложится обратно на гамак, игнорируя моё присутствие.

Смотрю в затухающий костёр.

— Пойдём домой?

Ноль реакции…

Дотягиваюсь до его руки, пытается отдернуть, сжимаю крепче не позволяя.

— Поговори со мной…

Веду ладошкой по его пальцам.

Мне так тоскливо, что я больше не чувствую его особенных взглядов. Сжимает в ответ мою кисть и отводит ее в сторону. Отпускает.

Это похоже на… " Все нормально. Уходи. Я хочу побыть один." Мне кажется больше не нужно слов, чтобы понимать его!

Или я пьяная…

Сверху срывается несколько капель.

— Дождь… — озвучиваю я, снова сжимая его пальцы.

Переворачиваю его ладонь вверх и тоже ему пишу: "Прости!".

Он забирает мою руку и пишет в ответ: "Идиспать."

— Я не пойду без тебя.

Хотя в сон клонит. Ночь… да и текила…

Делаю еще несколько глотков из его бутылки. Потому что эта такая крепкая штука, что если он допьет ее один, ему явно будет плохо. И он уснет здесь и замерзнет. А что-то мне подсказывает, что допьет. Отставляю подальше от него.

Забираю его руку, и потеревшись носом о ладонь, вжимаюсь в нее лицом.

— Если я замёрзну насмерть… — ёжусь я от холодных капель, падающих на мою шею. — Прошу никого не винить в моей смерти. Я сама виновата…

Закрываю глаза. И парю в пьяных волнах. Его руки пахнут сигаретами и приятным парфюмом, дымом от костра, лимоном и немного спиртом. Мне хорошо! Почти что засыпаю…

Саша невесомо ведет второй рукой по моей спине. Гладит…

Улыбаюсь. Ты простил меня? От нагревающего спину костра, я становлюсь еще пьянее. Поднимается. Подхватывая за талию поднимает и меня, ведет домой. Пошатнувшись, слетаю с каблука и хватаюсь за его предплечье. Но он тут же подхватывает меня, прижимая к себе. Застывает. Отстраняется… Присаживается помогая мне надеть туфельку.

А вчера носил на руках! Теперь — едва касается.

Открывает мне дверь. В доме жарко…