Не ангел

Дорогая моя!

Я все еще жив. Побит, весь в синяках, с разрезом вдоль предплечья, полученным в поединке с куском колючей проволоки, но это пустяки. Удача по-прежнему сопутствует мне. Прости, что так долго не писал, но мы были очень заняты. Великий прорыв продолжается. Мы наступаем на немецкие позиции, медленно, но верно, день за днем. Да, есть потери, и бои очень тяжелые, но нет сомнений, что мы наконец продвигаемся. Мы заняли несколько деревень и взяли огромное число пленных: почти 3500 человек только в первый день боя. Солдаты, что удивительно, не теряют боевого духа, и многие из них говорят, что никогда не чувствовали себя настолько готовыми к сражению. Нет сомнений, скоро немчура побежит со двора. Люблю тебя, моя дорогая, очень. Постараюсь вскоре написать более подробно.

Много лет спустя в своей знаменитой истории битвы на Сомме Оливер Литтон написал правду об этом мощном сражении, о «великом прорыве», о наступлении. О том, как Хейг[16] растратил огромное количество боеприпасов, лупя снарядами по пустым траншеям. Немцы, наблюдая с воздуха прибытие многотысячного подкрепления, строительство дорог, доставку орудий, амуниции и припасов, поспешно отвели войска от линии фронта. Написал о ярости, которую всколыхнул пропагандистский фильм, выпущенный правительством: немой фильм, полный немой лжи. На экране — массированный артиллерийский обстрел, наводящие ужас скопления орудий и ни одного трупа. Оливер Литтон рассказал, как Хейг отдавал приказы об одной атаке за другой — и это после первого дня сражения, 1 июля, когда англо-французская армия потеряла около пятидесяти тысяч человек убитыми. Рассказал, как командование заверило войска, будто артиллерийский огонь прорвет заграждения из колючей проволоки, хотя каждый солдат знал, что снаряды только сорвут проволоку и расшвыряют ее по земле, и наступающим придется путаться в ней, пытаясь прорваться. Литтон написал, как, вопреки мнению специалистов, Хейг использовал в этом сражении новое оружие — танк, он выставил на поле боя пятьдесят танков, из которых двадцать девять вышли из строя, даже не достигнув боевых позиций. Остальные танки завязли в грязи. Оливер написал, как солдатам отдали приказ покинуть окопы, что означало верную смерть, и он видел, как целые шеренги их закидывали руки под огнем пулеметов и падали наземь, чтобы уже никогда не встать, а на их место заступали другие шеренги, также обреченные на смерть. А в это время генералы за хорошим вином в теплых квартирах обсуждали ход военной кампании, пока их солдаты умирали в грязи, покрытые окопными вшами, пока они ползли по вязкой жиже к перевязочным пунктам, считая своим долгом оставлять драгоценные носилки для тяжелораненых. И еще он рассказал, что к ноябрю, когда объявили, что битва окончена и одержана великая победа, 460 000 британских солдат были убиты и ранены за отвоеванную территорию шириной менее десяти миль.

Но однажды дома в отпуске, сидя в гостиной на Чейни-уок, обхватив голову руками, потерянный и какой-то бесцветный от изнурения и страдания, он сообщил Селии кое-что еще. Как однажды утром, после ночного боя, едва держась на ногах от усталости и истощения, он отдал солдатам приказ покинуть окопы и выйти на линию огня. Вот поднялся последний человек, и Оливер вдруг обнаружил, что смотрит в небо, в серое пространство, где притаился грохот и ужас смерти, смотрит, буквально окаменев, не в состоянии двинуться. И вот тот последний солдат, сложная, мрачная личность по имени Бартон, оглянулся на него и сказал откровенно насмешливо: «Вы струсили, сэр?», и Оливер тут же засуетился, сбросил с себя оцепенение и выбрался наружу вслед за ним.

Но за ту секунду, пока он медлил, грохнул снаряд, оторвал Бартону руку, ногу и снес полголовы, а Оливер стоял, не в силах отвести взгляда от неба и понимая, что, если бы храбрость в тот миг не покинула его, этот снаряд попал бы в него, и сейчас он лежал бы и корчился в смертельной агонии. И Оливер сделал единственно возможное при данных обстоятельствах — пошел вперед, в серый ад, и храбро дрался, и видел, как другой его солдат остановился и, поравнявшись с ним, побежал рядом, словно подгоняя его в бой.