Не благословляйте мужа Тьмой

Однако отдохнуть нам так и не дали, по возвращении Мессир потребовал заняться обедом, поэтому мы, тихо матерясь, двумя группами отправились на кухню. И еще часа два потратили на то, чтобы освежевать и разделать громадную змею, которую придурок Лерш вздумал притащить с собой. После этого кухню пришлось долго отмывать – склизкая чешуя была практически повсюду. А когда дело коснулось готовки, народ начал злобно коситься не только на Лерша, но и на меня. Как выяснилось, в качестве топлива помет гремлинов совершенно не годился, поскольку давал мало огня, сильно дымил и отчаянно вонял.

Извиняло меня только то, что другого горючего под рукой не было, а есть змею сырой не захотел никто – в таком виде она воняла еще хуже, чем горелые экскременты. И по вкусу, судя по всему, от них не отличалась. Черный, едва попробовав красноватое мясо, гадливо сплюнул и попытался использовать магический огонь, но оказалось, что проклятая змеюка устойчива к магии, и для того чтобы ее приготовить, нам придется мучиться до утра.

После этого, не без подсказки оракула, мы решили совместить оба способа, и только тогда дело пошло на лад, однако избавиться от запаха нам так и не удалось.

Как результат, обедать пришлось в собственных комнатах, где вонь не так ощущалась. Затем мыться в ледяной воде, так как подогреть ее никто из нас не рискнул. Наконец, в третий раз за день собираться в задымленном коридоре и выслушивать короткую, но изобилующую сочными эпитетами речь преподавателя, до которого успели долететь отголоски наших кулинарных опытов.

Словесные оплеухи достались всем, начиная с Черного, допустившего оплошность во время охоты, и заканчивая покрасневшим до корней волос ангелом, у которого хватило глупости лезть в пасть к сколопендре.

Не знаю, откуда у инкуба такие сведения, но он утверждал, что во время развоплощения пернатые испускают Свет, и в довольно большом количестве, так что Марти, оказывается, рисковал не только собой.

Услышав об этом, мальчишка побледнел и чуть не сполз вниз по стеночке. А на морде у Черного появились две дополнительные царапины – в знак того, что он нарушил главные правила выживания в Преисподней: позволил группе разделиться и вступил в бой, заведомо зная, что тот будет проигран.

При этом все наши огрехи инкуб описал с такой точностью и настолько едко прокомментировал каждое действие, что стало ясно: мы напрасно считали себя самыми умными. Мессир был там. Невидимой тенью сопровождал нас от начала и до самого конца. Но не счел нужным вмешиваться, по-видимому полагая, что каждый сам должен расплачиваться за свои ошибки.

На мою долю претензий тоже досталось – меня обвинили в губительной для демоницы мягкотелости и в том, что я слишком много беру на себя, тем самым не позволяя неразумным детенышам – да-да, Мессир так и сказал – обрести самостоятельность. Я бы, может, и нашла, что на это ответить, но вошедший во вкус преподаватель как раз добрался до шатающегося фея и всего парой фраз довел его до белого каления.

Да, я согласна – мелкий совершил ошибку, потеряв контроль над второй ипостасью. Но он же по большей части светлый. К тому же не только он тогда растерялся – любой из нас мог напортачить!

– Любой из вас мог погибнуть, – резко ответил инкуб, и фей, хоть и дрожал от возмущения, виновато опустил голову, – по его вине. И возраст тут не имеет значения. В Преисподней нет места слабым, ты забыла? Ты или силен, или мертв. Причем в последнем случае умрешь не только ты, но и все, кто тебе дорог.

Я стиснула зубы.

Да, он снова прав – в Преисподней выживает сильнейший, а врагов уничтожают не поодиночке, а целыми семьями, потому что это – единственный способ вырвать угрозу с корнем. Но, Князь его задери, Шмуль же здесь не родился! Он не демон, в конце концов, и его не учили быть сильным, как меня или того же Ишейна!

– Того, кто его убьет, это волновать не будет, – отрезал Мессир, когда я снова рискнула подать голос. – А тебе я уже сказал: много на себя берешь. Чужая жизнь – не твоя ответственность. И каждый из твоих друзей должен сам решить, способен ли он обойтись без тебя, или же кто-то до самой смерти будет вытирать ему сопли.

Шмуль от таких слов гневно вскинулся, Улька обиженно засопела, Мартин мучительно покраснел, Васька рыкнул, Зырян поморщился, а я отвернулась.

– Разойтись, – так же сухо велел Мессир, посчитав на этом разбор ошибок законченным. А потом выждал, когда ученики начнут разбредаться по комнатам, и чуть тише добавил: – Хель, останься.

Я неохотно подчинилась, по-прежнему пряча от него взгляд. Вся наша группа остановилась тоже, не желая оставлять нас наедине, а когда преподаватель жестом показал, что никого не желает видеть, неохотно скрылась за дверью нашей с Улькой комнаты. По чистой случайности оставив маленькую щелочку, к которой тут же приникло сразу несколько пар глаз.

Мессир, скривившись, махнул рукой, и дверь с оглушительным грохотом захлопнулась, едва не ударив кого-то по носу. Затем на ней заскрежетал засов (говорила я, что это подстава?), после чего инкуб бесстрастно осведомился: