Не боги

– Да, Толя, привет!

– Привет, ты где? Еще в Москве? – голос был каким-то далеким, но тревога в нем ощущалась.

– Да. А что случилось?

– Надо увидеться. Диктуй адрес.

Сонливость ушла. Артем продиктовал адрес.

– Но что случилось-то?

– Анисимов. Позавчера. Подробности при встрече.

Глава 33

Шевчук был голоден и съел почти все, что было у Артема в холодильнике.

– Извини, – с набитым ртом объяснял он, – не было времени пожрать. Я же сразу с самолета к тебе.

– Может, стоило остаться на день-два и узнать все поподробнее? – Артем был не очень рад гостю. Он до сих пор наполовину оставался в мире ночных грез.

– Либерман все уже узнал, что мог, – ответил Толя. – Мы созвонились сразу, как я прилетел. Он мне и сообщил обо всем. Было у меня два повода Москву посетить, да вот с одним маленько опоздал…

…Последние дни Сан Саныч чувствовал себя очень скверно. Не только здоровье было тому причиной – его выгрызали обида и разочарование. Он ругался с врачами, которые, по его мнению, не говорили ему всю правду о его состоянии. Он отказывался встречаться с родственниками, которые, как ему казалось, так и не помогли в достаточной мере в той ситуации с гибелью жены. Но больше всего его угнетала ситуация с тем, что он называл «возмездием».

Василий погиб, бизнесмен улетел в Москву, и они остались вдвоем с Либерманом. Больше к ним никого не селили, и поначалу Анисимова это очень устраивало. Вечерами он подсаживался ко Льву Соломоновичу и они долго беседовали. В основном говорил Анисимов, предлагал что-то делать, напоминал о том, что времени и сил у них осталось не так много. Либерман выслушивал его, заглядывал в глаза, задавал какие-то вопросы – и на этом все заканчивалось. Они ложились спать, назавтра все повторялось, однако в целом ничего не менялось. Но однажды Сан Саныч остановился у двери и случайно услышал разговор Либермана по телефону. Старик говорил кому-то про Анисимова. Услышанное повергло Сан Саныча в шок.

– Мне кажется, он сходит с ума, – убеждал Либерман своего собеседника. – Он уже не совсем адекватен. Не знаю, можно ли его изолировать? В какую-нибудь частную лечебницу или психдиспансер? …Конечно, Анатолий, я же понимаю, но и вы посудите – последствия могут быть самые неприятные. Он считает себя должным, понимаете? Перед женой, перед нами. Мне кажется, нужно поговорить с Артемом. И не по телефону.

Сан Саныч отошел от двери и сел в кресло. Он почувствовал себя преданным.

Вывод напрашивался сам: никто не собирался ничего делать, никто не собирался никому помогать. Все, что он рассказывал, никому не надо. Его просто считают больным на голову.

«Ладно. Значит, так тому и быть. Все сам сделаю. Зато совесть мучить не будет».

Он пришел в палату и, не отвечая на вопросы Либермана, лег на кровать и сделал вид, что спит. А утром, отпросившись у Бойко, приехал домой, нашел самый большой нож – и поехал в полицию.

…Шевчук попил воды и, поставив стакан, продолжил:

– Соломоныч потом уже допер, что Анисимов услышал тот наш разговор. Но что толку? Я уже сюда летел, когда он там умирал.

Подробности оказались самые невероятные. Было известно, что ранее Анисимов узнал о нескольких случаях, когда возмездие не настигало извергов. Одним из таких случаев было изнасилование десятилетней девочки. А справедливость не восторжествовала потому, что насильником, по предварительным данным, оказался майор полиции с длинной кавказской фамилией и не очень светлым прошлым за спиной. Вкупе с тем, что доказательная база трещала по швам, а корпоративная этика не позволяла некоторым ублюдкам привлечь еще большего ублюдка к ответственности на основании имеющихся фактов, дело постепенно сошло на нет. Майора тихо уволили якобы за пьянство на рабочем месте, и все как бы остались довольны – кроме, естественно, девочки и воспитывающей ее бабушки. Впрочем, майор тоже был недоволен – он подал в суд. И восстановился.

– Либерман сказал, что Анисимов что-то говорил про этого ублюдка, – раздраженно воскликнул Шевчук. – Вроде как он потом еще женщину какую-то избил. Прикинь, что за гад? Вот к нему Саныч и поехал…

Артем помнил рассказ Сан Саныча про этого майора. В силу каких-то причин он не был принят ближе к сердцу, чем случай с убитым полицейским. Но Анисимов ничего не забыл. А вечером в теленовостях рассказали о том, что «небезызвестный майор полиции… был убит… тремя ударами ножа… возле отдела полиции номер… убийца застрелен на месте… возможно, это…» И фотография убитого Анисимова.

Но и это еще было не все, что сообщил Шевчуку Либерман. Прямо от телевизора его к себе в кабинет забрал Ялынский. Либерман говорил, что никогда не видел главврача в таком состоянии – тот орал, матерился и топал ногами. Тема разговора была одна, вопросы – конкретными: как поддерживается связь с Горбуновым, кто следующий и как долго это будет продолжаться? Либерман не колебался во мнении, что его выпрут из диспансера на следующее же утро.

– Так и сказал: сейчас-таки выпрут. Вот теперь все, – выдохнул Шевчук.

Голова у Артема гудела. Он вспомнил, что не принимал таблетки. Выпив стакан воды, он сел напротив Шевчука.