Не бойся Адама

— Да. Быть может, в публикациях, планах и философских трактатах этих экстремистов холера играет какую-то роль или просто упоминается?

— Ничего не слышал об этом.

Повисла короткая тишина. Поль казался таким разочарованным, что Коуторн решил пожалеть и подбодрить его.

— Не забивайте себе этим голову, дружище. Если проблема вам интересна, подвернется немало случаев напасть на след этих типов. Надо признать: что бы ни говорила полиция, это польское дело — заварушка местного розлива. Два-три полоумных, обуреваемых разными идеями. Восток открылся, и они получили прививку всех наших чудачеств. Защита животных, к примеру. Это не удивительно и не слишком опасно. Для того чтобы такое движение стало опасным, нужна либо серьезная поддержка из-за границы, либо давние местные традиции. Мне не кажется, что поляки слишком чувствительны к проблемам животных. Я ошибаюсь?

Поль только пожал плечами.

— Во всяком случае, вам теперь хватит информации для отчета?

Они расстались на этой почти дружеской ноте.

Выйдя на улицу, Поль пошел назад той же дорогой. У решетки Гайд-парка его поджидал Майк Белл, и они вместе двинулись в сторону Кенсингтона.

— Ну что, побеседовали?

— Да.

— Поздравляю. Вы знаете, говорят, он чертовски непростой тип. Я не хотел вас заранее разочаровывать. Не думал, что вы продержитесь дольше трех минут.

Покачиваясь в своих розовых кроссовках, Майк разразился таким заразительно звонким смехом, что Поль не смог сдержаться и тоже расхохотался.

Ничто на свете не могло заставить Арчи пропустить рассказ о свидании с английскими спецслужбами. Он позвонил на квартиру Поля в час ночи, и тот кратко изложил ему итоги встречи с майором Коуторном.

— Н-да, — резюмировал Арчи. — Не густо.

— Я тоже так думаю. Но этот парень выложил все, что знал сам. Вся эта польская история, как он и говорит, без сомнения, спонтанная и изолированная акция.

Арчи надолго замолчал. Поль представлял себе, как он задумчиво теребит бутоньерку на том месте, где носят ордена в странах, еще придающих этому значение. В Штатах он их не надевал.

— Нечего было особенно и надеяться, — подытожил Арчи. — Со стороны лорда Брентама уже то, что он подкинул нам это дело, — большая любезность. Никто и не рассчитывал на досье первостепенной важности. Ну и ладно. Мы сообщим полякам все, что сказали бы им англичане, если бы сами занялись этим. Сварганьте небольшой отчет на основе того, что сообщил этот достойный британский офицер. Мы снабдим его несколькими научными приложениями, в которых они все равно чего не поймут. Все это сдобрим вашими университетским званиями. Под чужим именем, естественно. Я сам поеду в Варшаву и вручу отчет их министру внутренних дел.

Поля чуть не силком заставили согласиться на эту работу и вот, когда дело пошло, ему не нравилось, что его миссия завершается.

— Мне еще надо кое-что проверить из информации, полученной от Рогульского.

— Как он вам показался?

— Немного странный.

— Помешанный ученый, — вынес вердикт Арчи.

Поль представил себе, как тот пожимает плечами. Среди всех презираемых им типов людей образ убогого гения занимал почетное место.

— Он не сумасшедший, он просто чего-то боится, но я не знаю чего.

— Вы обнаружили что-то странное или подозрительное с научной точки зрения?

— Не думаю. Правду сказать, я допустил неловкость, и он перестал мне доверять. Я не очень силен в его специальности, микробиологии, и мне бы хотелось завернуть в Париж, кое-что проверить.

— Париж! А нельзя ли вернуться и проверить все в Штатах?

— У нас мой интерес к подобным вещам вызовет подозрение, а в Париже работают лучшие из лучших в этой области.

Арчи всегда относился к Франции как к родине глупых безделиц и месту, где можно развлечься. Он разрешил Полю посетить ее, но исключительно в целях отдыха.

— Если вы ничего не найдете, возвращайтесь немедленно, — сказал он на прощанье.

Глава 8

Женева. Швейцария

Весной Тереза не любила карабкаться по своему косогору. В это время погода часто менялась. Неожиданно становилось холодно, и ветер с дождем делали булыжник мостовой скользким. И все же каждый день и чего бы ей это ни стоило она поднималась по крутому склону к Бур-де-Фур, покатой площади в самом высоком месте города Кальвина. Ей стукнуло семьдесят пять, но ни за что на свете она не согласилась бы жить где-нибудь еще. Она миновала круглый фонтан, полицейский участок и нависающие друг над другом кафе, а потом решительно пошла на приступ каменной лестницы, открытой всем ветрам и ведущей к ее жилищу.

Вот уже восемь дней ей было не по себе. Она точно знала, что должно случиться, не знала лишь, как и когда это произойдет. Она нервничала, и вот сегодня утром, заметив сидящего на поручнях парня, она испытала не страх, а облегчение. По крайней мере, нечего больше ждать.

Отчего это она воображала его темноволосым, крупным и страшноватым? Нет, держащий на коленях мотоциклетный шлем парень оказался стройным блондином с вполне симпатичным лицом. Он и обратился к ней весьма почтительно:

— Госпожа Тереза? Здравствуйте. Я по поводу вашей племянницы.