Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»

— У нас не накроется, — успокаивающе сказал Секонд. Когда брат-аналог начинал вспоминать о реалиях своего мира, он очень быстро выходил из себя. — Во-первых, оружие Ибрагим будет получать исключительно за наличный расчёт, а во-вторых — таких образцов, что ни запчастей, ни боеприпасов к ним нигде не найти, хоть все наши военные заводы перешерсти, всех интендантов скопом купи. Советские автоматы, пулемёты, пушки и танки даже шестидесятых годов на порядок эффективнее всего, здесь существующего. И совершенно ни на что не похожи. То есть никакая ООН или международная инспекция нашей России претензий предъявить не сможет в нарушении эмбарго или в чём похуже… Пусть у пленных боевиков спрашивают, откуда у них такие игрушки.

Фёст засмеялся:

— В принципе толково. Только откуда возьмёте? Здесь на базах хранения такого добра — завались. Даже трёхлинеек и ППШ миллионы, пушки образца 1902/27 сам видел. Так ведь наш Президент не даст: «по той же самой причине», как Павел Первый выразиться изволил.

— А у него никто просить и не собирается, — теперь уже Секонд усмехнулся. — В Югороссии места достаточно, чтобы дубликаторы запустить. Нам отсюда всего по штуке каждой системы потребуется. Найдём.

О существовании «дубликатора Воронцова-Левашова» Фёст слышал, но лично видеть не приходилось. И осталось за пределами воображения, что один-единственный автомат или танк в считаные часы можно растиражировать в промышленных количествах, без затрат каких-либо материалов, кроме электроэнергии. Да и той не так много нужно, не больше, чем для повседневных нужд небольшого города.

Когда-то, лет, может, в десять, Фёст прочитал в старой отцовской подшивке журнала «Знание — сила» ещё пятидесятых годов статью, где говорилось о возможности путём рекомбинации атомов получать из вакуума, или так называемого «океана Дирака», любые материалы, в том числе и пищевые продукты. Далее делался вывод — когда наука станет «непосредственной производительной силой», тут и наступит настоящий, полный коммунизм. Поэтому Коммунистическая партия и Советское правительство считают своей первостепенной задачей…

Юный Вадим показал статью отцу (а уже начиналась перестройка) и спросил, почему же так до сих пор наука не решила эту задачу? Вот бы сейчас жили!

Отец, как сейчас вспомнил Фёст, улыбнулся с ностальгической грустью в глазах и ответил что-то вроде: «Идеология всё превозмогает, прежде всего — рассудок». Вадим тогда, конечно, истинного смысла его слов не понял, но общий настрой уловил.

Циничная, как всегда, ирония судьбы заключалась в том, что именно в восемьдесят четвёртом, последнем безмятежном, году «развитого социализма» Левашов с Воронцовым придумали свой дубликатор, то есть воплотили в жизнь идею автора статьи (Гуревич, кажется?). И не захотели в очередной критический момент истории довести своё открытие до всеобщего сведения.

А если бы? На какие-то секунды Фёст вдруг почувствовал острую неприязнь ко всем «братьям» сразу. Устроили себе, значит, персональный рай (или пресловутый коммунизм), интеллектуальный и материальный, а страна, народ — пропадай? Да если б запустить на полный ход по всей стране эти дубликаторы в те скудные, почти голодные годы! Как бы все были счастливы! И СССР бы не развалился, и Западу настоящий укорот бы дали!

— Что ты, братец, глазками засверкал? О чём подумал? — спросил Секонд, до сих пор, несмотря на всё ширящееся расхождение между их личностями, умевший поймать мысль аналога. — Наверняка о недостроенном по вине Шульгина с Новиковым коммунизме загрустил? А ведь лет на двадцать раньше меня Стругацких наизусть заучивал. «Хищных вещей» тебе мало?

Сам он прочёл эти книги в зрелом уже возрасте, и с точки зрения человека не того мира, для которого они писались. Но основное было понятно. Велика ли разница — всего лишь восемьдесят лет раздельного развития. А так — одно и то же. Психология человека с времён Древнего Египта и Шумера не изменилась, о чём и глиняные таблички с доносами свидетельствуют, и вершины тогдашней поэзии.