Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»

Заявка красавицей была сделана неслабая, в некотором смысле даже вызывающая. О сути, роли и месте в истории рыцарских орденов все имели понятие, но как-то несерьёзно выглядело здесь такое самопредставление со стороны нескольких человек, пусть и овладевших чудесным техническим средством, но всё равно ничтожной в сравнении с государственной машиной. Любая, к примеру, террористическая организация, имеющая на вооружении самую современную технику, включая и ядерное оружие, всё равно заведомо проиграет, если начнётся тотальная и бескомпромиссная война на уничтожение.

Другое дело, что такого развития событий никто не хотел, и большинство присутствующих с президентской стороны ориентировалось на то, чтобы каким-то образом поставить «Комитет» с его возможностями на службу собственным интересам. То есть государственным, конечно!

— Спокойно, господа, спокойно. — Сильвия включила очаровательнейшую из своих улыбок, которая, впрочем, не замаскировала завораживающе-давящего взгляда. — Ход ваших мыслей мне ясен. Увы, всё не так просто. То, о чём вам несомненно рассказал ваш Президент, — лишь малая и, признаться, не самая важная из наших… способностей. Для демонстрации, само собой, выглядит эффектно, и… очень полезно в ряде случаев. Но имеется и многое другое, друг Горацио… Продолжение цитаты вы знаете. Одним словом, я бы хотела довести до вашего сведения следующее — окружающий мир устроен совсем не так, как вы привыкли себе представлять. Отвратительно устроен — скажу от всего сердца. Соответственно — все ваши навыки, знания и привычки — примерно как семь классов школы при поступлении в аспирантуру Курчатовского института. Большинство из вас, естественно, не помнит, но аттестат об окончании «неполной средней школы» с начала двадцатых годов и до конца пятидесятых был документом, легко позволявшим занять абсолютно любой государственный и партийный пост. У Кагановича подтверждённых классов вообще два набралось, а наркомом путей сообщения он стал вполне успешным. С тех пор роль образования значительно возросла. Так что учиться придётся всем нам, независимо от желания. Особенно в свете наличия буквально на расстоянии вытянутой руки такого феномена, как возрождённая Российская Империя…

Последние слова Сильвии внесли явный интеллектуальный и эмоциональный беспорядок в и так не слишком монолитные ряды «президентской рати».

Люди-то они все были мыслящие, притом умеющие это делать в любых обстоятельствах, за оговорку никто это заявление не принял, но вот отреагировали каждый по-своему.

Первым нарушил немую сцену Философ.

— Конкретнее можно изложить последний тезис? В форме, доступной для нашего, без всякой иронии признаю, плохо информированного в данном вопросе общества? — спросил он. И взглянул на Президента.

Тот сидел, опустив глаза к столу, и что-то рисовал в лежащем перед ним блокноте.

«Да ему же скучно! — подумал Философ. — Невероятно, но факт. Такое впечатление, будто он уже знает, о чём речь. И ждёт каких-то других слов, главных. Причём ждёт тревожно… Самое главное — узнал он об этой „другой России“ только что, скорее всего — когда прогуливался с этой интриганкой по участку. Когда ехали сюда, он ещё был не в курсе, ручаюсь. Иначе бы обязательно поставил нас в известность. Но ведь и Анатолий был с ними. Он тоже знает, о чём речь? Интересно карты ложатся…»

— Нет ничего проще, — заверила Сильвия, — при условии, что вы, как и положено человеку вашей профессии, в традициях сократической школы согласитесь считать мои слова истиной, пока не сумеете доказать обратного. Логическим или эмпирическим[39] способами. Видите ли, прямо рядом с нами, ещё точнее — одновременно с нами и занимая то же самое место в пространстве, — она широким жестом обвела окружающий пейзаж, — существует практически аналогичная страна Россия. Отличающаяся лишь тем, что в ней большевики проиграли Гражданскую войну уже к началу девятнадцатого года. Что из этого последовало — вам, надеюсь, понятно. Там тоже говорят по-русски, строят своё светлое будущее, как они его понимают, уже девяносто лет без войн и революций. При этом те, кто осведомлён о существовании нашей с вами реальности, крайне встревожены тем, что здесь творится…

Философ, Контрразведчик, Юрист, Финансист и Дипломат не удержались от внешнего проявления эмоций. Каждый в своём стиле, но отреагировали. В диапазоне от явного недоверия до сдержанного возмущения тем, что в серьёзном обществе и при важном разговоре допускаются подобного рода высказывания. Как если бы при встрече глав государств, хотя бы и «без галстуков», кто-то начал травить казарменные анекдоты.

Одновременно Философ заметил совсем неадекватную реакцию Журналиста и Писателя. Именно — неадекватную с точки зрения «нормального человека», только что узнавшего о факте, меняющем всю привычную картину мира и его личную судьбу заодно. Эти двое держались так, будто не услышали ничего нового и с нетерпением ждут продолжения. Что при этом подумал Контрразведчик, и заметил ли он вообще такую тонкость — неизвестно.