Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер

– Так и не смотрите, – резко сказала Вяземская. – У меня есть любимый муж (тут она слегка преувеличила), а я из тех женщин, на которых чужие комплименты не действуют. Моими глазами разрешаю любоваться в свободное от службы время. Даже фотокарточку могу подарить. А пока – ведите нашего языка.

Анатолий вышел из кабинета слегка подавленный, но одновременно и восхищённый. Случай примерно как в романах Вальтера Скотта. У него появилась «дама сердца». Никаких надежд на физическое сближение (да оно его совершенно не интересовало), но зато есть возможность выходить на рыцарские (или какие-нибудь ещё) турниры, повязав себе на рукав платок её цветов. А интересно – какие Людмила придумает себе цвета специально для него? Или они у неё уже есть?

Вяземская разложила на столе простенький телефон, слегка подмокшие служебное удостоверение капитана МГБ Рейнгольда Юрия Юрьевича, его бумажник с визитками, дисконтными картами в разные магазины, прочей мелочью, что её весьма удивило – затрепанный, часто употребляемый библиотечный читательский билет (надо же, какой эстет, Интернета ему не хватает!), пистолет, немного, в пределах полутысячи, бумажных денег и мелочи. Да, не олигарх и не гаишник, идущий с дежурства. Такой же фактически, как она, служака. Ну, послали дураки-начальники, он и нарвался…

Но сентиментальности она поддаваться не собиралась. Какой-нибудь моджахед из легионов Катранджи тоже мог ходить в библиотеку, питаться сухой лепешкой и улыбаться детям, собираясь на очередное задание. Прикажете и по этому поводу умиляться?

Вяземская твёрдо помнила истину – главное, какие погоны ты носишь, а ангел в душе или демон, никого не касается, пока «судия, не доступный звону злата» не спросит.

Капитан выглядел более чем хреново. У бедного Юрия сейчас слизистая с половины кишечника облезла. Вяземская его не слишком поразила. Не до баб ему было, тяжело пострадавшему и провалившему операцию. Точнее – порученную ему часть. Просто легкий огонёк любопытства появился в глазах при сравнении объектов: за кем он гнался и кто его сейчас допрашивает.

Ничего, подумала Людмила, минут через пять бензедрин достанет как следует, тем более – две таблетки сразу. В бой парня посылать можно будет, в штыковой. Часа через три загнётся от нервного и физического истощения, а до того, если раньше не убьют, – как огурчик будет.

– Садитесь, капитан, – сказала она, вертя в руках его удостоверение. – Мы – коллеги. Я тоже офицер, поставленный охранять интересы государства. Зовут Людмила, фамилия Вяземская, чин – подпоручик…

Рейнгольд слегка дёрнулся.

– Анатолий, – крикнула она в проем двери, – принесите капитану крепкого, очень сладкого и не горячего чаю.

Себе она налила ещё чашечку кофе и рюмку коньяка.

– Вам спиртного никак нельзя. Поверх бензедрина – крышу сорвёт даже соломенную. Потерпите немного, поговорим, потом станем вас лечить. Или – не станем…

– Закурить дайте, – попросил «чекист».

– Курить не возбраняется. – Она жестом императрицы подвинула к нему папиросную коробку. В своём мире капитан последние десять лет если и видел этот сорт табачных изделий, так только в виде плохого «Беломора».

– Вы так жестоки? Не оказать помощи раненому и пленному? – спросил Рейнгольд, прикуривая и с изумлением рассматривая картинку на крышке «Корниловских». Не потребовалось даже держать паузу, чтобы отдалить момент «настоящего» разговора, и непременно должную возникнуть тему, что же случилось с их организмами.

– Какие вы странные термины употребляете, – удивилась Вяземская. – Ещё раз посмотрите на коробку. Причём тут жестокость? Давайте просто поменяемся местами. Захватив меня во время разведпоиска в нынешнем виде, – она вытянула ногу и внимательно её осмотрела, давая возможность полюбоваться и Рейнгольду, – долго бы вы сохраняли джентльменские привычки, если они у вас когда-нибудь и были? У вас какая стояла задача? Взять меня живьём и доставить во внутреннюю тюрьму. В течение часа получить признательные показания. Об УПК речи не было, правильно?

– Вас? – удивился Рейнгольд. – Я вас в первый раз вижу, а охотились мы за опасной террористкой, нисколько на вас не похожей. Что и подтверждается – она применила ядовитый газ поразительной поражающей силы.

Капитана аж передёрнуло.

– Кто вы такая вообще? Что за «подпоручик»? «Корниловские» папиросы. Мы что, на Гражданскую попали?

– Как любят говорить в ваших «органах», – Вяземская снова улыбнулась, – кстати, какая изумительная самохарактеристика: «я – член органа!» Наверное, и девушке так представляетесь? Так вот, это ведь у вас говорят: «Вопросы здесь задаю я!»?

Рейнгольд поморщился. Умеет красотка неопровергаемые пакости говорить.

– Главное – мы с вами сейчас будем беседовать не спеша и последовательно, – перешла Вяземская на строгий тон. – Если будете нагло врать – буду наказывать. Способы у меня есть, – Людмила опять улыбнулась, ещё более очаровательно, чем недавно Журналисту. Даже на чекиста исходящие от неё флюиды подействовали. Бензедрин начал действовать, а он не только общие функции организма стимулирует, он все виды эмоций обостряет.