Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер

— Значит, и нам пора, — сказал Фёст, вставая. — Ну, стременную… — налил всем «по крайней» рюмке, недопитую бутылку коньяка сунул в карман. — Ты с нами поедешь, Миша, — без вопроса, вполне утвердительно сообщил он Воловичу.

— Куда это? И зачем?

— Не захотел лично в деле поучаствовать, со стороны посмотришь, как теперь делается история, — усмехнулся Ляхов. — Она, между нами говоря, делается непрерывно и ежечасно, но иногда — чрезвычайно наглядно. Гарантирую, что материал у тебя будет настолько эксклюзивный… До конца дней хватит пенки снимать. Начнёшь с очерка, закончишь романом-эпопеей. С Президентом лично познакомишься, а тех, кто оказывается в одном окопе, не забывают. Зря, что ли, все, кто воевал рядом со Сталиным под Царицыном, дожили до глубокой старости и умерли в своей постели… Фотоаппарат есть?

— В редакции есть…

— Заедем — возьмёшь. Чтобы не сбежал, Людмила при тебе будет.

Захваченный водоворотом событий и подавленный напором воли Вадима, Волович не пытался возражать. Да и интересно вдруг стало, способен ли он действительно на что-нибудь, кроме давно приевшейся болтовни в компаниях, где готовы были слушать его, как гуру. И уж тем более надоело выслушивать инструктажи, как и что писать, от грантодателей, обеспечивавших его финансовую независимость и «творческую свободу».

— Да и поехали, — залихватски взмахнул рукой репортёр, — сам посмотрю, о чём ты так вдохновенно врал битый час.

Отходя от стола, рассовал по карманам нераспечатанные бутылки виски и водки. Мало ли что ждёт впереди.

Фёст сидел за рулём, что-то тараторящий от прорывающегося возбуждения, Волович — рядом, Людмила села сзади и возилась с предусмотрительно прихваченным с собой Шаром. Даже Вадим не заметил, как она его с собой взяла, и теперь у неё был инструмент, не всемогущий и не настроенный на работу в этой реальности, но всё равно полезный. Чтобы проявить все свои качества аналитически-прогностического комплекса, «Селесты» и «КРИ»[57], Шар должен быть специально отлажен, сориентирован на работу внутри данной ноосферы, со всеми присущими ей волновыми характеристиками, сильно отличающимися в любых параллельных реальностях, даже таких близких, как эти. Иначе это будет похоже на попытки использовать телевизор системы «Секам» в сфере действия любой другой.

И всё же кое на что он пригодиться может, например на извлечение оперативной информации, содержащейся на стабильных носителях, и для отслеживания действий и намерений людей, на которых есть должный массив «установочных данных».

— Вадим, — сказала Людмила, отрываясь от манипуляций с прибором, — мы не ошиблись. Акция «Форос-2» уже началась и входит в острую фазу. Сейчас мы кое-что увидим…

— О чём речь? Какой «Форос»? — отреагировал на её слова Волович.

— Сказано же — увидим. Ты лучше свой яркий пиджачок сними, а то больно в глаза бросается. Целиться в такой объект — милое дело, — бросил сквозь зубы Фёст, сосредотачиваясь.

Михаил без сопротивления снял фирменный твидовый пиджак в красную и жёлтую клетку, под ним была нормальная светло-бежевая рубашка. Он отцепил бейджик с надписью «Пресса» и начал пристраивать его на нагрудный карман.

— Не стоит, пожалуй, — заметил Фёст. — В таких делах журналистов первых отстреливают, реклама этим ребятам не нужна…

— Хрен знает, в какие дела вы меня втянули!

— Ничего, — успокоил его Ляхов. — Хемингуэй с Симоновым и не в таких переделках бывали, отчего и прославились. Настоящему журналюге без войны нельзя. Такой же нонсенс, как бандерша-девственница. Я тебя в случае чего собственной грудью от пули прикрою, не впервой. Ты лучше скажи — неужели действительно ваша братия ничего не слышала о сегодняшнем инциденте на Каретном? Десять слов дикторша по «НТВ» сказать успела, и как отрезало. А остальные где? Хотя бы «Эхо Москвы», они и в два прошлых путча[58] бесстрашно себя вели…

— То сообщение и я слышал, — будто впервые начиная задумываться о некоторых странностях этого дела, ответил Волович. — Ребята было засуетились, а потом, буквально через пятнадцать минут, бригада и выехать не успела, лично главный вышел и сказал, что ничего не было, какой-то хулиган дымовую шашку на улице бросил, и «нагнетать» по этому поводу «не рекомендовано».

— Ух, как лихо! — восхитился Фёст. — За пятнадцать минут тема с повестки снята. Так вы же вроде — непримиримая оппозиция, вам-то кто мог приказать? Вы же, по вашим собственным декларациям, ни бога, ни чёрта не боитесь, вам и Президента, и всю Российскую державу обгадить — раз плюнуть. Уж как по поводу «войны восемь-восемь» изгалялись! А тут кто-то два десятка гэбэшников и омоновцев посреди Москвы шуганул как следует, а вы — ни гу-гу.

Волович издал губами пренебрежительный, на грани пристойности, звук. В том смысле, как у Салтыкова-Щедрина написано: «Мы люди русские, мы такие вещи сразу должны понимать». А если Ляхов желает придуриваться — вольному воля.